В ту же, первую зиму замужества, посетила Зеленый дом и Лиду в нём первая беда. Слава "богатея" зятя нашего, Ивана Фёдоровича Пурусова, основывалась только на Лидином приданом. И вот за одну февральскую вьюжную ночь бывшие купцы Фёдор Сергеевич и его сын Иван со своей жёнушкой превратились в бедняков. Рухни старый дом - и от всего состояния остались бы только гнилушки-брёвна, яблоневый сад и купы липового сада. Построй хатку на два окна, и вот вам новой формации бедняки из потерпевших жизнекрушение. Ни запрятанного золота, ни других ценностей - гниль, плесень, мертвечина в узких переходах - вздохи-охи, хищничание Андреевны, её угрозы "уйти" из дома.

Произошло вот что.

Алексей Григорьевич Квадратный Басов пьяным вернулся с базара. Кока Анна Горбатая распрягла мерина "Сокола", загнанного, страшно поводившего боками, долго вываживала по двору.

- Безумной! - то и дело кидала она слова осуждения в сторону дворового крыльца. - Совсем ума лишился!

Была суббота. Вьюга перемела дороги, и без обычных санных обозов - на улице мертвящая тишина. Нос на улицу не высунуть - такая шла снежная коловерть. Кто и не спал из деревенских, со страхом прислушивался к завыванию вьюги в печной трубе.

Только одна Алексея Григорьичева собака - рыженькая, что лисичка, Найда - всю ночь остервенело лаяла. То убежит далеко от дома в сторону Сергеевых Пурусовых, будто кого-то догоняет, то вернётся, заскулит от боли. И опять - в лай, да такой остервенелый, что кока Анна не удержалась, выскочила на крыльцо в шубейке, прикрикнула:

- Найда! Я вот тебя, рыжуха! - подозвала, приласкала. Собака не удержалась, и снова ринулась в метель. - Да что ты там увидела, дурочка? Подь сюда! Кошку, что ли, загнала на амбар, глупая?

Собака продолжала лаять, бегать, то кинется за кем-то, то вернется, спрячется в подворотню - и опять.

Еще раз выходила на улицу кока Анна, подзывала собаку, та прибегала и тотчас же убегала. Потом кока Анна скажет, что собака чувствовала, может, видела воров и так за ними гонялась.

Под утро погода угомонилась. Но Найда, охрипшая от лая, продолжала бегать.

Первым обнаружил беду Гриша Шутин. Ехал в лес за дровами, глядь - на дороге к Бокарям платье бархатное синее. Следы ног в снегу в сторону, и там что-то пятнилось, какая-то вещица. Повернул Гриша лошадь - да и по следу - давай подбирать растерянные вещички. След привёл к забору в огород Сергея Андреевича, а оттуда к палатке. Окно взломано, решётка валяется рядом на снегу: воры.

Фёдор Сергеевич, гремя ключищами, открыл наружную железную дверь в палатку. Открыл другим ключом решётчатую промежуточную дверь, тоже железную, глянул - в рёв:

- Кара-у-ул! Обокра-али!

Все сундуки раскрыты, и в них пусто.

- О-о! О-о! Да что это такое?! - ревёт старая Андреевна. Ей подвывает молодуха басовская Лидия. Васильевна мечет на всех деревенских глазами громы и молнии.

- Кто украл?! Я спрашиваю - кто?!

- А может, ты и украла, кто тя знает, - брякнул ей под ноги невозможный грубиян и просмешник Иван Миколаич Куклин.

- Дур-рак! Чего ты мелешь, образина неумытая?!

- Не дурей тебя. Украла сначала, потом подстроила пропажу. И образина моя перестала нравиться, - смеялся Иван Куклин.

- Кто, спрашиваю, тут вор?! - пуще прежнего воззлилась на мужиков, сбежавшихся к палатке, Васильевна.

- Наверное - я, коли никто не признаётся, - раскуривая самокрутку с махрой, проговорил насмешливо Гришуха. - Я первый нашёл на дороге платье. - И, обернувшись резко к мужикам, пообещал: - Узнаю - кто, руки-ноги переломаю.

- Погоди, Григорей, тут дело такое, - вмешался рассудительный Степан Иванович Ляпин. - Не след поклёп возводить, пока не узнано. Большая дорога рядом, всякие ездят, - и обвёл глазами всех собравшихся мужиков, примечая: кто тут есть, а кого нет. Не было лишь братьев Антонычей Басовых, Алексея и Николая.

- Чего тут, надо заявить в милицию, - сказала тетка Настасья, вдовая Ляпина. - Найдут, - докончила, отвернувшись.

А другая из языкастых баб, Пани Ляси жена, Кондратьевна, не утерпела:

- А и беда какая - буржуев обворовали?! А сами-то они как нажили - не воровством? От трудов праведных не нажить палат каменных. Наживут еще столько же. Вон моему мужику голову пробил Федя Ландрин, изнахратил - и никакой суд не в суд.

- Не одних Пурусовых обчистили, - сказал Кондратьевне Иван Шутин. - Лидушка-то... И её ведь...

- Жалельщик нашелся! - обдала деверя Кондратьевна.

И опять Степан Иванович притушил разгоравшийся раздор.

- Над чужой бедой не каркают, - прижёг взглядом. - Искать - так по горячим следам. Двое было воров, судя по следам валенок. Шли умно: след в след.

- Я сейчас же еду в Сакулино, в волость, за милицией, - крикнул наш отец.

Степан Иванович отозвал Гришуху в сторонку, пошептались на виду у всех. Фёдор Сергеевич запер палатку на четыре замка. Плачущую Лиду муж Иван Фёдорович увел зачем-то к Басовым, к тестю в дом. Народ разошелся по своим домам, на все лады высказывая предположения: кто украл.

Несомненно, воры были люди решительные и сильные. И выбрали момент, вьюжную темную ночь - значит, из местных. Надо же было: с какой силушкой вырвали вмурованную в кирпичную стену железную решётку. Через нее и пролезли в кладовую. А потом всю ночь выносили добро на руках на Бокарёвскую дорогу.

- Ой, мама родная, да что же это такое! - причитала Лидия. - Унесли всё до нитки! Ой, не переживу!

- Не реви, доча, на всё воля Божья. Отец уехал в волость - разыщут, - успокаивала мать, Марья Ефимовна.

Тут-то впервые за всю их трехмесячную с Лидией жизнь, муж Иван Федорович проявил настоящую мужскую твердость духа.

- А будь они прокляты эти сундуки с добром! Проживём, сыта, одета и обута будешь - заработаю.

Три месяца - срок, конечно, мизерный, но уже и первые дни, да ещё в нагрянувшем несчастье, говорили, что Иван Фёдорович - человек, достойный уважения. Последующая жизнь подтвердила это мнение.

Милиционер, приехавший из волости, потребовал перечисления украденных вещей, и кого подозревать. Сергей Андреевич, глава дома, лежал при смерти. Фёдор Сергеевич - человек не только бестолковый, вздорный, но ещё и беспричинно озлобленный, напал с оскорблениями на милиционера. Иван Фёдорович хранил молчание. Пришлось вмешаться Максиму. Они, Пурусовы, никого не подозревают. Что касается вещей, какие украдены, - то кто же упомнит за всю жизнь, когда и что приобретено.

Остолбеневшему племяннику Максим Андреевич сказал:

- Потерял - не показывай, нашёл - не сказывай. Им только того и нужно, чтобы показать всем, как много имели добра Пурусовы. Искать они и не подумают, так что…

- Но, дядя Максим, а как же про воров Лёшку с Колькой Басовых? Ведь они же, ну, украли-то - они, - вытаращив всегда кроваво-красные, в прожилках, глаза, пытался спорить Фёдор Сергеевич. - Да, я их за такое злодейство…! - петушился он.

- А ты видел, что именно они воровали? Не видел. А не пойман - не вор, по закону. Так что, если не хочешь чтобы тебе однажды ночью подпустили красного петуха - прикуси язычок.

- Нет, я этого…! - замотал лысой башкой Фёдор Сергеевич, по-деревенски - Федька Ландрин.

- И вот что, племянник, - прижёг Максим чёрно-жутким взглядом. - Григорию Шутину, нашему бывшему с твоим отцом работнику выкажи благодарность.

- Шутины - мои враги, дядя! - вспыхивал, как пересушенный на овине лён, Фёдор Ландрин. - Они мне мстят за этого мозгляка Паню Лясю, за пробитую голову!

- Ну, я вижу, все мои советы тебе - не в коня корм, Фёдор. Наживёшь ты беды со своим характером. Время пошло особенное, с людьми надо быть ласковым...

- С Паней Лясёй - ласковым?! Ну, нет - пождет он от меня ласки, а получит таски...!

- Дурак.

- Где уж нам быть умным! Это твой Аркадий покойный...! - кричал вслед уходящему Фёдор. - Ученый был, а мне - насрать в кетрадь!

Братья Басовы Антоновичи: Алексей Лгун с Колькой Проворой, а также жена Алексея, Марья Рыжая - баба, что тебе конь в юбке, - в ночь происшествия в доме якобы отсутствовали. Оставалась одна немощная мать Капитоновна с малыми внучатами.

Гришуха Шутин и Иван Моряк пробрались во двор Антоничей и произвели негласный обыск - вилами прощупали сено на сеновале, солому и даже навоз. Надеялись найти спрятанные пурусовские вещи. Не могли воры, даже такие проворные, как братья Антоновичи, в одну ночь несколько возов добра увезти сразу. Ничего деревенские нат-пинкертоны не нашли. Воры всё предусмотрели.

Не старая ещё, но постоянно больная чем-то, стонущая Капитоновна, из окна разговаривала с мужиками.

- Чё надо-то? - со стоном проговорила она, высунувшись из высокого окна. - Мужиков дома нет, я одна с робятишками.

- Говорю, день добрый, Капитоновна! - ржал во весь зубастый рот Гришуха. Он изматерил себя за то, что ввязался в это нехорошее дело - искать вора - и уже не верил, что украсть могли его одногодки, братья Антоновичи. Потому хотел скорее всё закончить и уйти домой, к делам по хозяйству.

- Ну, добрый, коли так. А с чем пожаловали-то? - сказала Капитоновна, глядя на мужиков близко посаженными чуть ли не у самого тонкого носа глазами. В них по-птичьи испуганно настороженный взгляд. Старуха всё знала и боялась.

- Воров ищем, все дома обходим, - вступился Иван Моряк, человек опытный, глаз намётанный. - Хотели с твоими поговорить. Ну, коли нет - и разговора нет. А только желательно бы узнать, когда, в каком часу вечера вчера они уехали? Вроде бы в тот вечер никто из деревни-то и не выезжал.

- Я спала, без меня собрались. Я еще говорила им: не ездите в такую пургу.

- Спала и говорила. Во сне, что ли, говорила-то? - наседал Иван Моряк.

Гришуха насторожился и грохнул без дипломатии.

- Ежели окажется, что это дело рук твоих сынов, Капитоновна - позор на всех нас положили - жизни решу!

- Побойтесь Бога, мужики! - всплеснула руками Капитоновна. - Чтоб мои дети да воровать? Нет, мужики, не там ищете.

- А где нам искать, Капитоновна? - ухватился за её слова Иван Моряк. - Подскажи нам, ты что-то видела - не спала, сидела у окна, да? - торопил Иван Моряк. - Кто-то проезжал мимо, ну?

Капитоновна облизала пересохшие от волнения губы, колебалась, не знала, что сказать, как понадёжнее отвести подозрение от своих "сукиных сынов". Ночь она, верно, не спала, стояла у окна и глядела наискосок на пурусовскую красноватую палатку. Слышала она перешёптывания сыновей. Ещё на свадьбе разгорелись у них глаза на Лидкино добро - в открытых для показа всему миру сундуках приданое. Тогда и задумали злое дело. Стыдила, Богом, Божьим судом грозила. На кого руку поднимаете? На своих же родных...

- Ты тут смотри, не сболтни с бухты-барахты - пригрозил Колька матери. Нас поведут на расстрел - и тебе не жить.

- Не тамо ищете, мужики. Мы соседи и Григорьичу, и Пурусовым. А сами знаете поговорку: где едят - там не гадят, - отведя глаза вбок, сказала Капитоновна.

- А всё-таки кто-то проезжал - не видела? - не отставал Иван Моряк, за руку придерживая нетерпеливого Гришуху, порывавшегося уходить. От Ивана не ускользнуло волнение Капитоновны и ее вздохи, говорила неправду, но что-то важное знала.

- Верно. Обоз проходил из трёх саней.

- Обоз? Из трёх саней? - впился глазами в лицо Капитоновны и Гришуха. - В каком направлении? Не в сторону Малого Панова? - подсказывал он старухе нужный им с Иваном ответ, и чуть ли не приплясывал от нетерпения.

- С дровами ехали, да? - вмешался Иван Моряк.

- С дровами, мужики, - побледнев, сказала Капитоновна и, окончательно запутавшись и ослабев ногами, присела на лавку.

- Ну, вот видишь, с дровами. А кто же дрова возит из города, а не в город? Значит, они ехали в сторону Бокарей, Капитоновна, да?

- Да, - сказала Капитоновна.

- Не ехало никакого обоза в сторону Бокарей! - отрубил Гришуха. - Я бы встретил их.

- Раз Капитоновна видела, то - ехали. А куда они могли свернуть с награбленным добром - это надо проследить! - сказал Иван, натягивая шапку и приглашая Гришуху выйти на улицу.

- Капитоновна, а твои-то куда поехали? - спросил Гришуха.

- Говорили: едем в Лух... Жито повезли на продажу...

- Марья-то зачем увязалась с ними?

- А Бог их знает...

В тот же день Гришуха с Иваном Моряком объездили все окрестные сёла. Никто не видел проезжавшего обоза с дровами, тем более, одиночной нагруженной тяжело подводы с двумя мужиками и бабой на возу.

Пурусовы палец о палец не стукнули, чтобы что-то искать. Иван Григорьевич порывался, было, с топором в руках кидаться к воротам соседей-воров - удерживала бабка Алёна.

Вернулась троица "воров" как ни в чём не бывало. Не нашлось Лидино добро.

Лида все годы надеялась. Были слухи, видели на базарах: то в Холуе, то в Нижнем Ландехе, в Пестяках в продаже Лидины вещички. Гадала Лида и на картах и на золотом обручальном кольце в стакане воды.

- Ну, всматривайсь, девка, шибчее! - командовала гаданием тётка Варвара. - Смотри и смотри - не мигая. Ну, чьё видишь лицо? Мужское?

- Мужское.

- Признаешь, кто?

- Признаю. Колька Провора...!

- Только, не проболтайсь, чуешь, Лидея. А то они меня, разбойники спалят вместе с избой!

ЧАСТЬ 4.   ОТРОЧЕСТВО.   1922-1924 ГОДЫ  

Стр.56 из:   55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69   Читать дальше 

НАЗАД к ОГЛАВЛЕНИЮ