Александра, старшая дочь Григория Буяна, была выдана замуж то ли в Смышлятские Зимёнки, то ли в Николо-Пенье за богатого вдовца Николая Никоновича Трусова. Млада-младёшенька, плакала она украдкой. Двое взрослых детей было у Николая Никоновича. Падчерица Мария, да пасынок Алексей чуть младше мачехи. Его-то, Алёшку, в первый же год оженили. Марию Николаевну позднее выдали замуж за сына купца Пурусова Аркадия Максимовича. Богатую свадьбу сыграли.

Бабья участь известна: стерпится - слюбится. Появились и свои детки у Александры и Николая Трусовых: сперва сынок Мишенька, затем дочушка Тоня.

После того, как отец ослеп, Александра - сколько могла - помогала матери. Сунет той в руку деньги где-нето на церковной службе. И Боже упаси, как бы муж Николай Никонович Трусов не заметил! Богатые, они - жадные.

Тяжело было жить Александре под одной крышей с пасынком. Был Алексей хром и оттого, наверное, злобен. Он выискивал у неё недостатки и замечал всё, что молодая мачеха делала не так. Перед отцом обвинял её во всех смертных грехах. Отделили его с женой, но он не успокоился. Напился в Ильин день, взял топор, да на мачеху. Удар пришёлся по голове, второй - по плечу. Александра свалилась в крови. Отец прибежал и чуть не зарубил убийцу-сына да охолонул. Детишки, забившись в угол, плакали.

Из Николо-Пенья пришла весть Алёне Фёдоровне: умирает дочь-любимица. Заохала, запричитала, встала на колени перед божницей, зажгла лампаду, истово молилась, как никогда прежде: "Царица небесная, спаси и помилуй! Отведи от доченьки моей смерть лютую. Чем я провинилась перед Богом, что послал мне такое несчастье? Спаси дитя моё любимое!"

Побрела она мимо Крестика, мимо Вареева в Николо-Пенье. Десять вёрст. Застала дочь в живых.

Врачей привезли, но те ничем помочь не смогли. Александра была плоха. Слёзно молили её отец с сыном-душегубом о прощении. Докторов задобрили, попа-батюшку купили, от властей скрыли. Деревенским обсказали, что трусовская молодуха упала с крыльца и сильно голову зашибла. Не стала несчастная выносить на мир людской преступление пасынка. До Зимнего Николы промучилась Александра. Деток маленьких всё обнимала и целовала, наказывала им, как без неё жить.

Четырёхлетнего Мишутку и двухлетнюю Тонюшку на первых порах забрала к себе бабка Алёна, но на ней был ослепший муж, и Николай Никонович вернул детей домой.

Только по праздникам и приходили они к нам в гости.

Михалко Григорьич Басов, старший сын Гришки-Буяна, уже после того, как отец ослеп, ушёл на заработки за Урал-камень, в Сибирь, и не вернулся к Пасхе, как это было принято у пановских. Один год миновал - нет, другой, третий, пятый. Его, как и Дуняху, зачислили, было, в синодик на поминовенье за упокой, да поспешили. Пошли слухи, что Михалко выпер в купцы, имеет своё дело.

Три года прошло с тех пор, как разразилась беда над семьёй Басовых: была убита пасынком старшая дочь Александра Григорьевна, а теперь вот и Григорий Евграфович скончался. Михаилу написали. После похорон мать, Алёна Фёдоровна, ждала его, старшего сына: приедет - встанет за хозяина. Но тот всё не возвращался, и пришлось среднему сыну Ивану взять бразды правления домом на себя.

В день смерти Григория Евграфовича Алёна Фёдоровна с Иваном закрылись в кухне и долго о чём-то беседовали. После мужа Алёне Фёдоровне досталось много долговых расписок и векселей. Умные люди советовали не вступать в права наследования, опротестовать векселя и учинить раздел имущества. Но тогда и дом, рубленный ещё Трофимом Кузьмичём, и лошадь с коровой пойдут с торгов.

- Делать нечего, сынок. Бери дом и всё хозяйство на себя. А я буду тебе помощницей во всём, - сказала Алёна Фёдоровна сыну и погладила золотистые кудри на голове, высокий светлый лоб. - Поклянись на Евангелии.

Иван поклялся.

- Как-нето проживём, сынок. От отцовых долгов, как от отца, негоже отказываться. Кое-что я приберегла, покойный свёкрушка мой, а твой дед Евграф, оставил внучкам на приданое. Остальное как-нето заработаем всей семьёй. Может, Михайло из Сибири что пришлёт.

- Не горюй, маменька, я сам буду богатым! Вот увидишь!

- Будь честным, справедливым. По правде жить - вот наше крестьянское богатство, сын.

Придумал Иван зимой возить дрова в Шую в три воза: сам - коренником на первом возу, на другом возу - сестра Маша, на третьем - сестра Нюра. Однако, денег не хватало расплатиться с отцовскими долгами, пошёл в Курилиху к купцу Шаброву.

- Не откажите ссудить под проценты, ваше степенство! - бойко повёл речь Иванко. - По осени с первого снопа погасим.

- Помочь, говоришь, надоть? Да ты встань с коленок-то, Иванко сын Григорьевич. Не гоже так, не перед царём…. Ну, заходи в дом, будущий купец 1-й гильдии.

Немало дивился купец, длинная борода, обходительности Ивана, подходу, вежливости. Понравился он Шаброву.

- Купцом маменька быть не велит.

- А кем же велит, хе-хе? Не министром ли, а?

- По науке пойду, ваше степенство, в учёные. Книги хочу писать про нашу крестьянскую жизнь. Как Некрасов в стихах, - хвалился Иванко.

- А хлеб растить, значица, желаниев не имеешь? Свою дорогу намечаешь проложить, - скрёб в бороде Шабров, дивясь смелости Ивана. - И какие, значица, к тому имеешь основания? На что жить собираешься, Иван сын Григорьев Басов?

- Не сразу, ваше степенство. Мы понимаем, что учение требует средств. А у меня семья, на мне три сестры, братан да старая мать. Разделаюсь сперва с долгами, потом выдам сестёр замуж, брата Алёху поставлю на хозяйство, а сам - в Москву. Не думайте, не пропаду, - распалялся Иванко. - Знаю ремёсла: столярное, подвитошное, сапоговаляльное, дубильное. За делопроизводство имею Похвальный лист из Ремесленного училища. Дед Евграф наказывал отцу, и маменька Алёна Фёдоровна обещалась - учить меня дальше. Да, ваше степенство, наперёд жизни не забежишь. Кто знал, что с отцом, Бог ему судья, такое случится. И Михаил, старшой, обкупчился в Сибири, а ни копеечки не прислал. Вот мы с маменькой и надумали к Вам обратиться, ваше степенство. Окажите милость! - бойко нанизывал слово на слово Иванко.

У купца Шаброва три девки и ни одного сына. Кому в руки передать торговое дело? Парень этот через два-три года ой-ёй-ёй как может пригодиться. Жаль, что женат, а то бы закрутили свадебку. Да и так-то... Сделаю его приказчиком, а дальше видно будет. И слетит с него налётная пыльца писательская. Такой ещё купчина будет…

- Ладно, уговорил, Иван сын Григорьев. Так и быть, помогу. Приходите завтра с Алёной Фёдоровной. Копейка счёт любит, бумагу писать станем. Отцу бы твоему, уж, прости меня, Иванко, не дал бы. А тебе открываю неограниченный кредит.

Два года упорного труда - Иванко долги заплатил, с купцом рассчитался. Соломенную крышу на доме заменил на тесовую. Только, было, стал сестричкам готовить приданое, - бах! Братец старшой Михаил Григорьевич припожаловал. Якобы только что прослышал про смерть отца. Думали, займёт место отца, не угадали. Он делиться приехал - вот чего удумал! Так и грохнул матери в ноги тяжёлым словом "делиться".

- Я такой же член семьи, как и все, - говорил Михаил, одетый франтом. Шляпа, жилетка, при часах, нафиксатуренные усы в стрелку, белый пробор на голове. - А из Пановского Общества не выходил. И вы на меня, как на едока, земельный надел имеете. Так что закон в случае чего будет на моей стороне. Хочу полюбовного раздела всего отцовского состояния.

- Побойся Бога, сын, - окаменела Алёна Федоровна от такой несправедливости. - Какое оставил отец состояние? Голые стены да долги.

- Вижу, успели от него кое-что припрятать.

Подпоив приказчика, с которым приехал Михайло, Иванко дознался, что у брата в Шадринске маслобойный завод, тесть - фабрикант, дети. Нужны деньги, потому как есть желание расширяться.

- Делиться хочешь? Давай! Только уж извини, делиться будем по состоянию на год твоего отъезда, - подал голос Иванко. - Вот роспись актов состояния и сумма долгов.

- Дети, не надо, - запротестовала Алёна Фёдоровна. - Вы же братья…

- Мама, он хочет по закону. Что ж, давай так, - не уступал Иван.

- Раз не хотите по согласию, будем по суду, по закону, - сказал Михаил.

- И суд будет на нашей стороне! Ишь чего захотел, состояния! - кипел негодованием Иван. - А кто по отцову векселю получил одну тысячу рублей в 1894 году? Вот твоя расписка в получении, Михаил Григорьевич. Да, да, маменька, я не хотел Вас тревожить и ворошить это. Михаил уехал с нашими денежками в Сибирь и там на них начал своё дело. И раз он из Общества не выходил, то и всё, что там имеет, тоже подлежит разделу. Мы, как он говорит, одна семья, вот всё и сложим в кучу, а потом разделим.

- Никакой тысячи я от покойного отца не получал! И никаких расписок не давал. Всё фальшивка!

- Куда ты денешь свой почерк, братик, грабитель семьи? Уже доказано. Есть и свидетели, подтвердили под присягой: ты выманил у отца эти деньги. И теперь я буду подавать на тебя в суд, предъявлю иск.

- Дети, что вы со мной делаете? - укоряла мать сыновей, не зная, как поступить. И вдруг решилась.

- Я - хозяйка всему. И ваша мать, - сказала она с неслыханной ещё твёрдостью. - Как решу, так тому и быть.

- Мать! - повысил голос Михаил.

- Ты мне, сын, не угрожай! - встала и выпрямилась Алёна Фёдоровна. - Не угрожай нам судом. Я мать, и сама рассужу сейчас. Где у нас ключи от амбара, сын Иван?

- Вот, маменька. Но что ты хочешь? - Иван отдал ключи.

- На ключи, Михайло. Всё наше состояние в сусеках, в жите. Бери, сколько тебе совесть твоя подскажет, - отдала она ключи старшему сыну. - Иван, помолчи. Дай-ка мне твои документы. Дай, дай, прошу.

Получив документы, она встала, подошла к топившейся печи, открыла дверцу и кинула их в огонь. Иван кинулся, было, к матери, чтобы сказать ей, что её суд несправедлив, она отдаёт последнее богатому и лишает его и остальных детей всего. Мать пристальным и строгим взглядом остановила его.

- Ну, вот вам и весь раздел, сыны мои возлюбленные, под одним сердцем зачатые. - Губы её побледнели, она едва дошла до стула, на котором сидела раньше, и тяжело опустилась на него с чувством, близким к обмороку. - Но есть ещё и Божий суд, - договорила она.

У богатея совесть - в кошельке с деньгами. Выгреб сын Михаил последнее жито из сусеков под метёлку и - был таков.

Мне довелось услышать о Михаиле Григорьевиче уж после войны, когда мы с дядей Лёшей в 46-м ездили к тёте Маше (Куваковым) в Стерлитамак. Он, встретивший революцию в Сибири, по словам тёти Маши, всю жизнь берёг обиду на папашу за "неправильный раздел имущества".

Вот тут, что хочешь, то и думай о справедливости материнского и Божьего суда. Отдав Михаилу ключи от амбаров, оставила Алёна Фёдоровна своих деток без порток. Устроилась в жизни одна Мария, переписывавшаяся с Михаилом и благодаря ему вышедшая замуж за подвитошника Кувакова. Остальные остались без приданого. Анна вышла замуж за бедного Аверина.

Но тётя Надя была осыпана богатым приданым благодаря совершенно невероятному "счастью", как в сказке привалившему Басовым. Она, добрейшая душа, осталась едва ли не самой несчастной изо всех детей Алёны Фёдоровны и Григория Евграфовича Басовых.

А приданое-то, как и всё в этом "счастье", принесла им "сатана" в лице Евдокии, как потом рассказывала бабка Алёна. Не чёртов оброк, вытребованный для жадного попа работником Балдой из сказки Пушкина, но… нечто похожее. Так казалось. Может, потому что мужик-крестьянин, привыкший добывать средства к существованию в поте лица, с подозрением относится ко всяким кладам и богатствам, появляющимся вдруг.

ЧАСТЬ 2.   МОИ КОРНИ.     

Стр.38 из:   34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44   Читать дальше 

НАЗАД к ОГЛАВЛЕНИЮ