 |
СЕРГЕЙ БАСОВ
|
ПАНОВСКИЙ ТРАКТ
|
-130-
|
КАКИЕ МЫ, БАСОВЫ
Мы - Басовы! А это уже многое.
Не знаю, почему, но чувство собственной исключительности никогда не покидало каждого из нас, членов большого семейства Басовых. В одном больше, в другом меньше - оно проявлялось открыто. Все мы чувствовали, что пришли на грешную землю для каких-то больших дел. В силу особых предначертаний нам дарована особая судьба. И мы терпеливо ждали, чтобы она повела нас к заветной и завещанной кем-то цели.
Не умолчу: дороги эти у одних были легки, у других тяжелы, у третьих суровы, у четвертых - прямо-таки трагичны. Но никто не капнет слезой, не пожалуется на немилость судьбы. Больше того - именно суровость и трагичность существования докуют до конца наши характеры. Многое в тех характерах изменится, привнесётся обстоятельствами, средой и обществом. Одно останется неизменным - чувство своей исключительности. И вечная неудовлетворенность и неуспокоенность.
И когда жизнь каждого будет близка к завершению, им всё будет казаться, что ничего из того главного и заветного, во имя чего пришли жить, ещё не достигнуто.
Однако никто из нас не скажет про жизнь другого обзорно, что она была исключительной. А про героичность - и заикнуться не посмеем. Между тем… чем мы, Басовы, не Герои Нашего Времени?
Если отбросить свойственную каждой большой семье центробежность, что ли, этакое стремление к разлёту и удалению от родственного центра, как физическое, так и, в какой-то степени, нравственно-психологическое, создавшего из каждого брата уникальный человеческий экземпляр, то надо сказать: мы находились в постоянном братском противостоянии. И нам - да будет это простительно - суждено было с детских лет и до седых волос ратоборствовать друг с другом: поодиночке, а когда и группа братьев - на группу. И, только оглянувшись сейчас на наше прошлое, можно увидеть в том ревнивое соперничество друг с другом. Оно в извечном басовском: первенствовать. Ты - инженер, и я стану инженером. Ты - большой начальник, и я стану большим, ещё побольше тебя.
Ты…! И я…!
И это (тоже басовское) постоянное яканье - не признак самовосхваления по пустякам и самоуверенности без доказательств. Ребята наши - поистине Большие Человеки.
Между старшими и младшими братьями пролегла ещё с детства демаркационная линия. Трое старших - по одну сторону, трое младших - по другую. Младшие братья совершенно иначе оценивали всё, что когда-то происходило с семьёй в Панове. Старшие благодаря отцу получили образование, во всяком случае, Михаил и Александр. Младшим пришлось самостоятельно прокладывать путь-дорожку по Пановскому тракту в жизнь и образование получать своими трудами, надеясь только на себя. Старшие, чтобы обезопасить себя в будущем, приписали отцу все тяжкие социальные грехи: он-де имел свою фабрику валяных сапог, использовал наёмный труд и т.д. и т.п. Младшие негодовали на них за это. Никаких таких "фабрик" и "заводов" они, конечно, при своей жизни не видели у отца, как не видели и старшие. Их, попросту, вообще не было. Но было "тревожное" время, и был двухэтажный розовый дом, воздвигнутый одержимым отцом. А его тюрьму, а затем и ссылку в Котлас невозможно было ничем объяснить, кроме как раскулачиванием. Кто бы тогда поверил, что раскулачивания середняка Басова, выбившегося из бедноты собственным беспросветным трудом и трудом домашних, в основном, детей, не было и быть не могло? Первым оговорил отца Михаил, вступавший в комсомол, а затем в партию и "не желавший ничего скрывать". Александру вслед за Михаилом пришлось поневоле писать то же самое в своих анкетах-автобиографиях. С тех пор их зачислили в разряд "сыновья кулака" в соответствующих органах, высоких и не очень, и, как это не странно, перестали беспокоить. А честный труд впоследствии сказал о них, что они - толковые парни, и проклятое соцпроисхождение "из кулаков" осталось в далёком прошлом, а сейчас имело значение только настоящее.
Не будь этой клеветы на отца, равной предательству всей семьи, возможно, и не было бы "ухода" Кольки из дома, прямого его отречения от отца. И хотя примеру Кольки не последовал больше ни один из братьев, между старшими и младшими образовалась трещина по той самой "демаркационной" линии, которая с годами достигла глубины пропасти, непреодолимой в отношениях.
- А ты знаешь, брат, - обратился я к Александру, намереваясь отшлепать его, баловня счастья, который так легко прошагал по жизни, от гимназии через Технологический институт в Проектный, а оттуда прямиком в Наркоматовские Министерские паркеты. - Вот ты сказал "такое время было". А мне это напомнило войну. Отступление. Авангард проскочил через мост. Враг вот-вот ворвётся на плечах, а на той стороне остался арьергард, бойцы, прикрывающие отход. Их надо спасать. А вместо этого, спасая себя, свою шкуру, бросая товарищей, авангардники взрывают мост. На военном языке этому определение даёт ревтрибунал. А на простом, товарищеском, житейском - это предательство. Вы сами, старшие, вдвоем, проскочили, фигурально говоря, "мост", получили зелёный свет по тракту...
- Кто хотел получить образование, тот получил, - резко заметил Александр. - А если ты остался... без него, не мы в том виноваты. Иван, Николай, Василий - все закончили институты после войны.
- Я не только об образовании, - начал было я, махнул рукой, встал и вышел из дома.
Басовым нельзя встречаться, разговорятся, выпьют и - обязательно в спор. От одного - к другому. Не остереглись, заговорили об отце. Александр проговорился, а я был настороже.
- Что ты, всё: отец - "зверь-подлец"?! Наш отец - человек, каким сейчас вешают золотые звёздочки за умелое хозяйствование, трудолюбие и любовь к земле, - вскричал я.
Ко мне присоединились Иван с Аркадием, правда, с меньшим жаром. Дальше - больше. Полились обиды младших на старших. Старшие закупорили младшим путь-дорогу в жизнь, объявив отца заводчиком-фабрикантом. Настоящее предательство интересов позади идущих.
- Такое время было, что лучше написать больше, чем меньше, - сказал стылым голосом Александр. - Не так станут таскать по спецотделам.
А когда старшие братья не согласны со мной и, забыв всё хорошее, сделанное для них, помнят только одно плохое, меня коробит от их злопамятства. И я говорю: подождите, вы сами скоро испытаете на себе от своих деток. После чего мы не только расходимся во мнениях, но порываем связь на годы.
Много, очень много в Басовых мстительности, причём, как ни странно, мелочной мстительности за обиды личностного порядка.
Однако всё же мы дети одних родителей и как ни пытаемся считать себя отличными ото всех остальных братьев и сестричек, - все до смешного, до ужаса похожи. И все… слабохарактерны, когда речь идёт о нашем многочисленном басовском потомстве, разбросанном по всей стране. Мы, как ни странно, при нашей постоянной вражде, ужасно любим друг друга. Да, так оно и есть, уж очень эта наша любовь непреходяща во все периоды жизни. И наша слабохарактерность в отношениях друг с другом способна вызвать улыбку.
И почему это у нас, у братьев Басовых, у всех без исключения вдруг на известном перевале возникает этот проклятый "женский вопрос"? Эх, Басовы, Басовы, всё мы только храбримся да петушимся, а сами так и живём под жениными каблуками, мужики-простяги, наделённые талантами и обделённые самым элементарным умением вести себя, заставить себя уважать.
И ещё общая наша беда братьев Басовых - пристрастие копаться в чужих семьях. Без умысла обидеть, а именно с целью помочь. Но, смерть как не любим, когда копаются в наших семьях. И всякий раз забываем, что помощи нашей никто не просит, сами набиваемся. Вот как тут не сказать, что это у нас от деревни? Деревня, бывало, судила и рядила без разбора.
Кто виноват? Сами мы или... жёны? Попробуй - ответь объективно. Вдруг рождается вторая молодость и мысль, что выбрали себе подруг жизни неудачно, и, что с теми скучно, и тэдэ и тэпэ. Симптоматично, что такое брожение начинается в мужском лагере, а не в женском. И по большей части происходит это, когда дети, образно говоря, "встают на крыло", но бывает и до этого. У мужчин, привыкших растить, воспитывать детей, в это время вынужденная безработица. А сил еще много, и никакого увядания. И жизненные токи ищут своего приложения. И вот на горизонте водка или другая женщина. А чаще всего: и то, и другое.
Ну, а поскольку Басовы всегда правы, то виноваты жёны. И чего этим жёнам не помолодеть? Не молодеете? Нам такие не нужны. А какие вам нужны - уличные, легкодоступные? На перевале к пятидесяти такое случается. У сильного пола. У слабого пола на таком перевале - нет. Женщина уже кончается: увядание. Взрослые дети, внуки - она вся в них. Но иногда смотрят, смотрят высоконравственные жёны на легкомысленных мужей да и давай им навешивать "рога". Ничего, поносите, дорогие супруги! Мы ваши носили...!
Не знаю и не понимаю, почему так разозлилась на Басовых судьба? Такие люди, великаны, если об их талантах и возможностях всё рассказать, не поверят. Но только в личной жизни каждый, или почти каждый из нас, не обрёл счастья. Или это месть судьбы за чрезмерно кипучую натуру, за энтузиазм? И не скажу про снох - за исключением этой Марьи, Ивановой жены, что они недостойны своих мужей. Каждая наособинку, но все именно такие, которые скорее выбирают сами, нежели выбирают их. И выбор этот, при басовском однолюбстве - единственный и на всю жизнь. Или почти на всю.
ЧАСТЬ 9. ИВАНОВА РАТЬ
НАЗАД к ОГЛАВЛЕНИЮ
