Рассказать о старшем нашем брате Шурке, Шуре, Саше крайне необходимо. Иначе многое будет неясно, почему и куда могла качнуться и качнулась Иванова рать. Так называли на деревне нас, семерых сыновей Ивана Григорьича Басова. Порой  нас, братьев и сестёр, я представляю себе журавлиным клином в небе, отправившимся в полный опасностей безостановочный полёт по ХХ-му веку, от начала его и почти до конца.

Я мало что помню про детство Шуры. Он старше меня ровно на 10 лет. Принято говорить, что первенцы - если сын, то для отца, если дочь, то для матери - самые любимые. Но настоящим первенцем в нашей семье был рано умерший Николаша. Отец его долго не мог позабыть, вспоминал даже тогда, когда большой басовский дом наполнился детьми, что говориться, под завязку. Шурка был вторым сыном. Это после смерти Николаши он стал первым, но не в памяти отца.

Как-то давным-давно показывала мне бабка Алёна старую деревенскую семейную фотографию. Мужики в картузах, бабы в цветастых платках, и среди них мальчонка лет трёх, палец во рту. Поясняла: "Вот тут моя свекровь, а рядом с ней Николка, мне внук, а ей правнук". Был Николенька рус и светлолиц - в папашу. А Шурка смугл и черноволос, так природа распорядилась.

Нетрудно уловить в этом внешнем несходстве первопричинность будущих напряжённых взаимоотношений отца и сына. Это одно. А главное, на мой взгляд, заключалось в другом - в несходстве характеров.

Да-да, не улыбайтесь, дорогие читатели этой рукописи. Дети - самый чувствительный из этических приборов. Ребёнок неведомым путём: то ли по слову, то ли по прикосновению сразу почувствует, кто перед ним: хороший человек или плохой. И полюбит этого человека сразу или не полюбит навсегда.

Висит на кухонной стене, неподалёку от обеденного стола, плётка-трёххвостка, и каждый на неё взгляд напоминает о незаслуженной каре. Не думаю, что она висела без применения в ранние детские годы Шурки. А побить, да к тому же, несправедливо - это у нашего отца обычное явление - и утрачена любовь на веки вечные.

Рассказывали, как Шурка ходил в школу в Выставке. Из дома утром уйдёт, а обратно не приходит, отправляется в Морыгино, к деду Ефиму.

Так вот Шурка из школы шпарит по деревням верхнего бугра. Пройдёт Малым Пановым и подаст голос песней. Был Шурка весельчаком и песенником. Услышат в Большом Панове песни басовского первенца, посмеются мужики с бабами: "Никак просвещённый человек Иван Григорьевич не совладает с ндравным мальчонком-школьником. Опять мимо дома проходит".

Дойдёт это до ушей отца, вскипит:

- И что это за ребёнок, скажите на милость! Не хочет домой идти. Ну, я ему сейчас салазки загну!

- Не надо, Ваня. Я сама схожу и приведу его, - говорит мама. - Только Бога ради не кричи на него и не бей. Он же тебя боится. Наверно провинился перед учительницей Анастасией Ивановной. Вот и идёт мимо дома по чужим деревням. Спросить надо.

Мама в слезах шла к отцу в Морыгино, чтобы привести упирающегося Шурку. Уговаривали Шурку вернуться и дед Ефим, и бабка Анна, и красавица тётя Дуня - мамина сестра, и зять Егор Зубов, взятый в дом из Кригоузова.

Шурке у деда Ефима полный простор, не ругают и не бьют; полный сад яблок и черешни - ешь-не-хочу. И мёду дед приносит полную рамку. У Басовых яблоки тоже есть, отец покупает изредка. И пчелиную пасеку обещает заложить. Да ничего в доме не нравится Шурке, даже двор, полный соломы, только бабкины пироги да мамины ласки.

Конечно, если глубже взглянуть, так неповинны ни мёд, ни трёххвостка - и вместе, и по отдельности. Просто дед Ефим любил внука до самозабвения. Был Шурка, как две капли воды, похож на деда. Никакой скульптор на свете не сумел бы вылепить такую точную копию, как сделала это природа. Та же смуглость и скуластость в лице, жгуче-чёрные волосы кольцами на затылке, прямой тупой нос и большие антрацитово-чёрные с блеском глаза. Цыганское или персидское, или даже монголо-татарское так и выпирало. Шурка был второй дед Ефим, только без усов и бороды.

Время дорисует этот портрет нравственными штрихами, перельёт из деда во внука и внутреннее содержание: смелость, правдивость и особого свойства, особого рода благородство, каким светятся люди, живущие по своему глубинно выверенному мировоззрению, имеющие на всё своё собственное мнение.

1973 год. Шуя - важный этап в жизни Александра. Он захлёбывался от восторга при виде старых знакомых строений. Вон краснокирпичный, до сих пор не оштукатуренный Драматический театр, в котором когда-то дебютировала и не без успеха цыганка Клавдия Владимировна, любовница фабриканта Балина, ставшая женой директора гимназии Рябцева. Вон собор, в который они вместе со всеми гимназистами ходили на богослужения, как тогда было принято.

Он, Александр, очень любил самого себя, считал себя красивым, умным, пользовался успехом у женщин, умел работать до полного самоистязания, умел сживаться, срабатываться с начальством. И успех своей карьеры, вознёсший его на самые верхи министерские, приписывал только одному себе. Он не поделился бы этой славой лучшего главного механика министерства цветной промышленности ни с кем. А про свою беспартийность говорил с лёгким превосходством: "Я своё знамя несу высоко". Что это, если не рябцевское воспитание? А в партию он не вступил, потому что не хотел лгать на отца.

Хороший он человек, мой старший брат Александр, можно сказать (если такое определение подходит для человека), стерильно честный. Однако наши с ним отношения под уклон годков явно неудовлетворительны.

С октября 76-го года я порвал всякую письменную связь с Александром. И теперь только, рассуждая сам с собой и с миром людей через посредника - бумагу, прихожу к выводу: и в разрыве этом та же причина - убогость его чиновничья. Нудно официальны, как отписка на "ваш исходящий номер от… сообщаем" - его открытки к праздникам Октября, Мая, Победы и Нового года. Не стал я на них отвечать, написал ему письмо: "Писать открытки не стану. Откажетесь писать письма - вообще не стану писать".

Ларочка родилась в 29-м году, когда я был ещё в деревне. Помню, однажды мы с матерью приезжали к Найдёновым в Иваново, привозили продукты по традиции, заведённой ещё ссыльным отцом.

Лариса - сейчас кандидат экономических наук, окончила знаменитый МИМО, Московский институт международный отношений. А перед этим - с золотой медалью окончила десятилетку. Теперь знает язык хинди, часто бывает в Индии. И хотя беспартийная, но вполне общественная деятельница, не меньше. Как она смогла поступить в такой привилегированный институт, где, по её же словам, учатся дети высокопоставленных родителей, остаётся тайной за семью печатями. Александр якобы никакого участия в этом не принимал. Значит, это Серафима устроила. Не такие уж мы простаки, чтоб принять на веру сказанное самой Ларисой: "Сама пошла и поступила". Конечно, следуя официальной доктрине, согласно которой у нас в стране все равны, а, следовательно, каждый имеет равные возможности, и всё зависит лишь от тебя самого, твоих знаний и способностей. Но так думать - значит не видеть ничего и уподобиться страусу, прячущему голову в песок и потому считающему, что его не видят враги. Лариса поступила в МИМО по протекции. "Серёжка, ты только никому…!" - однажды воззвала ко мне Серафима, когда Ларочка ещё только начинала учиться в этом московском ЛИЦЕЕ. Оказывается, Лариса была знакома с сыном Микояна, и его мать приходила к Басовым… свататься. И тут, возможно, были со стороны Серафимы какие-то обещания. Ну, а потом Лариса отказалась выходить за него замуж по той причине, что у него нос очень некрасивый, "изогнут в двух плоскостях".

Была и другая партия - сын Чкалова, Юрий, с матерью которого, Мариной, Серафима была тоже каким-то непостижимым образом знакома. Юрий Чкалов якобы часто приходил к Басовым на квартиру. Но он и вовсе не мог понравиться разборчивой красавице из красавиц, Ларисе - грубоват и слишком прост.

Остаются ещё намёки Серафимы на Ларискину красоту, как на проходной балл в МИМО.

Что ж, не станем умалять достоинств Ларисы Александровны, она красива, как богиня, к тому же, в такой же степени и умна. Я знаю большее: она ещё и по отцу - честна скрупулёзно.

Однако остаётся только недоумевать, кого же она выбрала себе в спутники жизни. Или это - тоже по отцу? Нет, скорее, это мама нашла ей женишка из поповского рода. Сама когда-то пела на церковном клиросе в Ивановском соборе, и эту склонность к церковному и поповскому проявила и в подборе мужа для любимой дочери. Не исключено. Но сама-то Лариса, - что? Подчинилась? И тут проявила отцовскую же слабохарактерность? Боже мой, да я так окончательно запутаюсь. Не мне судить Ларису и её мать, но, если Александр - слабак, как говорится, то все мои прежние его характеристики неверны. Я, конечно, дилетант в вопросах понимания людских характеров, но… Если я угадал в нём слабохарактерность, то… на многое мне откроются глаза в наших межбратских отношениях и в кое-чём ещё.

О поповском происхождении мужа Ларисы мне сказывала как-то Татьяна, жена Михаила. Фамилия его не то Спасский, не то Боголюбский, не то Воскресенский. Во всяком случае она (фамилия) указывает именно на бывшую тенденцию в поповском мире называться "по божественному".

ЧАСТЬ 9.   ИВАНОВА РАТЬ   

Стр.131 из:   129  130  131  132  133  134  135  136  137  138  139  140  141  142  143  144  145    КОНЕЦ 

НАЗАД к ОГЛАВЛЕНИЮ