Встал Елисеев:

- Вопросы, товарищи, после доклада.

Горский зачитал план по всем показателям, по каждому подразделению и начал было читать проект соцобязательств, как его снова прервали из зала:

- Пускай главный инженер скажет, сколько дней у него запланировано в январе. Не тридцать ли пять?

Снова встал из-за стола Елисеев:

- Товарищи! Так нельзя. Давайте, как всегда по порядку: сначала доклад, потом вопросы и выступления в прениях.

Но в зале, в суконных и спецовочных рядах, задвигались.

- Интересуемся: когда прибудут ревдинские концентраты?

Горскому пришлось-таки отвечать на попутные вопросы.

Доклад длился полтора часа.

Потом был пятнадцатиминутный перерыв, и Актив продолжился.

- У кого есть вопросы к докладчику? - спросил Елисеев. - Вижу, вопросов нет, всё уже по ходу выяснили. Переходим к прениям. Кто желает выступить?

Желающих выступить первыми не находилось.

- Кто желает выступить первым? - повторил Елисеев. - Может ты, Александр Иванович, выступишь? - обратился он к Гардымову.

 

У Гардымова была своя "история".

Бывший директор подсобного хозяйства, он присутствовал на Активе в качестве начальника водопровода. После ревизии подсобного хозяйства Гардымов, оправданный, но всё же снятый "по собственному желанию", некоторое время не работал, но находился в "холодном" директорском резерве комсостава. Оттуда парторг ЦК Марков и забрал Гардымова, обретавшегося в безделье. До Маркова дошли слухи об актёрских способностях Гардымова, известные всему заводу. Марков предложил ему возглавить сатирическую бригаду художественной самодеятельности "Ёж на сцене". Гардымов сначала даже обиделся: работа была бесплатная, но опасная. Нужно было высмеивать недостатки на производстве и в быту. Но Марков гарантировал новому худруку полную безопасность и всемерную поддержку общественности. Гардымов с головой ушёл в интересную работу. И когда Елисеев назначил его на водопроводную должность, между директором и парторгом ЦК произошла маленькая стычка. Вопрос вынесли на партком, и директору пришлось покориться. Гардымов остался худруком по совместительству.

Первое же представление возбудило жаркий интерес к местному "Сатирикону". Действенность его была очевидна. Марков организовал дело так, что "ежи" были в курсе всех происшествий, хороших и плохих, едва ли не быстрее руководителей участков и цехов. Они тотчас готовили репертуар и уже на следующий день выступали. Они гримировались под участников событий и иногда в цехе, в обеденный перерыв, и непременно в Доме Культуры вечером после работы устраивали представление.

Сколько поднялось злобы, насмешек над Гардымовым! Рабочие приветствовали выступления "ежей", а вот начальство встало было на дыбы, но сделать против марковского протеже ничего не могло.

 

Гардымов поднялся, блестя лысиной, высокий, в брезентовом пиджачке и чёрном пуловере, на ногах кирзовые сапоги, на лице ироническая усмешка.

- Добровольно боюсь, - по-уральски напирая на "о", начал Гардымов. - Ибо глубоко осознал, критика до добра не доводит.

Зал взорвался смехом. Напряжённость в лицах собравшихся на какой-то момент исчезла.