И откровенность последовала.

- А вы, часом, не из полицаев? - спросил тот, что с усиками.

- Разве похожи? - задал я встречный вопрос и посмотрел на Павла. Он сидел в сторонке и разговора не поддерживал, пилотки на его голове не было.

- Оно… как сказать… Может быть, вы и из полиции. Тут вчера утром слух пробежал: будто идут двое полицаев и выдают себя за бежавших из плена. И приметы известны.

- Интересно… Как же они выглядят? - улыбнулся я и посмотрел на побледневшего Павла.

- Один - в чёрных брюках, ботинках и фуфайке. Второй - в кожаной куртке с молниями, синих брюках, на голове - немецкая пилотка. Оба высокие и смуглые, - говорил мужик постарше и посматривал то на меня, то на Павла.

По всем приметам этими полицаями были мы с Павлом.

 

Ах ты, старуха Кушпелиха, и ты, Иван Маркович, что же вы наделали? Пошла старая в лес, партизан "не нашла", а слушок пустила. Это же равносильно приказу "убить". Ну, Павел Кушпелям был знаком, и подозрения в отношении его были. Но я-то тут причём? Почему меня, незнакомого и безвинного, приговорили к ликвидации? Ох, как же я всю жизнь буду ненавидеть тебя, старуха Кушпелиха!

 

- Значит, говорите, что выдают себя за бежавших из плена? - заговорил я. - Мы знаем, кто этот слушок пустил - старуха Кушпелиха. Бог ей судья. А вот про эти приметы она вам забыла сказать! - Рывком я сорвал с себя фуфайку вместе с рубашкой и показал изрубцованное шрамами тело. - Вот это, - я показывал, - фашисты поработали надо мной в Севастополе. А это добавили полицаи в селе Западня на Харьковщине. А вот эту красную ободранную кожу оставили вши в Симферопольском лагере. А рёбра торчат - так нажиты на немецких харчах. И ты, Павел, покажи им свои "приметы", следы лагеря в Уманской Яме.

- А пошли они к чёртовой матери! Чтобы стал я перед ними заголяться! - выкрикнул Павел. - Полицай! Я не только полицай! Веду вон комиссара в лес, спасаю от расстрела. Развесили уши! До меня вот тоже дошёл слушок, будто живут в землянках под видом мужичком-серячков сбежавшие из сёл староста да начальник полиции. И приметы сказывали: бородаты, хитроваты, в кожушках и чёботах; оружие припрятано, ждут "красных", чтоб объявить себя "партизанами".

- Отбрил! - смеялись бородачи.

Мы уходили, провожаемые недоумёнными взглядами. Павел сказал, что теперь уж совсем недалеко. Начинало темнеть. Мы шли и молчали, думая каждый о своём. Мне и в голову не приходило, что скоро мы с Павлом расстанемся навсегда.

Пошёл сухостойный лес, горелый ельник, стало трудно пробираться. Я не поспевал за Павлом. Вдруг впереди раздалось громогласное "Хальт!" Над головами по ельнику ударила автоматная очередь. Мы тотчас же упали. Павел пополз вперёд, я остановился и укрылся за толстой сосной.

Впереди виднелся взорванный деревянный мост, парила вода. Стреляли от моста, но людей не было видно. К автоматным очередям добавились пулемётные. Били из немецкого МГ. Это была засада.