В комнату пляшущей походкой вошёл Вихлянцев: среднего роста, обритый наголо, с услужливой улыбкой.

- Сергей Иванович, не желаете ли познакомиться с главным механиком завода? - сказал он.

- Отчего же не желаю, Пётр Егорович? Но сперва хочу с вами познакомиться, поговорить. Где бы это нам?

- Идёмте в ОГМ, я там пока один, - предложил Вихлянцев и как бы в затруднении погладил бритую голову.

Он был услужлив, внимателен, присутствовала в нём какая-то непонятная виноватость.

Пришли, сели за стол.

- Долго ли вы были начальником КБ? - спросил я, собираясь обрушить на Вихлянцева град справедливых упрёков за его "бегство".

- Всю войну.

- Значит, не воевали?

- Не взяли. У меня отец - бывший есаул станицы Крымской.

Сказано это было вроде бы с лёгкостью, как о чём-то незначительном. Но именно эта нарочитая лёгкость сказала мне, сколь тяжело переживает человек. И не только переживание угадывалось, но в показной прямолинейности читался вызов, злость, граничащая с ненавистью.

- Дети за отцов не отвечают, - покривил я душой. - Ладно, в конце концов, вы в этом не виноваты.

Вихлянцев молчал.

- Что это у вас за конструкторское бюро? - сменил я тему. - С кем работать? Что делать? У вас, что, никакого портфеля заказов, никакого плана работы нет?

- Никакого, - потупился Вихлянцев.

- Ну, хорошо… А что за нужда была опустошать ящики вашего стола? Очистить их до последней бумажонки?

- Думал, так лучше, - пожал плечами Вихлянцев.

- Я не сяду за этот стол, пока туда не вернутся все бумаги. Они целы?

- Да, вот здесь, у меня под столом.

- Вот и верните их на прежнее место.

Вихлянцев живо вытащил пачки бумаг из-под стола и понёс их в КБ.

Когда он вернулся, я спросил:

- А какие работы вы делали?

- Разную текучку, кто с чем придёт. В основном эскизировка с натуры. Всю войну мы втроём работали: Бадьин, я и Паня Чебышева.

- Понял. Претензий у меня нет. А актик приёмки мы с вами всё-таки составим.

- Дело ваше. Я ни от кого ничего не принимал.

- И последний вопрос: если не секрет, почему вы ушли из КБ?

- Срочно перевели.

- А что если я потребую вашего возвращения? Пойдёте?

- Если прикажут. Я ведь с Кушайки, со мной особенно считаться никто не будет

- Вижу, вы удобный кадр. Что прикажут… Мне такие не подходят. Так что не беспокойтесь, никто вас в ОГМ не потревожит. А воевать за родину, насколько мне известно, никому не возбранялось. Отсиживались здесь, шкуру спасали - это другое дело.

Вихлянцев дёрнулся было что-то сказать, но не решился.