Он подозвал своего главного инженера, старика, судя по походке. Каково же было моё изумление, когда я признал в нём Беклемишева Ивана Кузьмича, бывшего главного инженера Кыштымского механического завода.

- Иван Кузьмич! Сколько лет, сколько зим!

- Здравствуйте, молодой человек, - не захотел он меня узнавать и этим давал понять, что не следует говорить о прошлом. - Товарищ директор, что случилось?

Директор повторил мои слова. Беклемишев, оказывается, был в курсе наших дел. Он сказал, что территория котлована разделена по протоке и мостику на две части. И, насколько ему известно, в этом месте никаких комплексов Режникельстрой возводить не будет.

- Я больше Вам не нужен, товарищ директор? - спросил Беклемишев и поспешил уйти и от директора, и от меня.

Я рассказал директору, что за старикан у него работает.

- Не знал, что он старый специалист. Очень полезный оказался человек. Мы расширяемся, так он и проект уже набросал.

Мне хотелось узнать о судьбе Анатолия Павловича Журавлёва, но Беклемишева я больше не встречал. Сказали, что его забрали в Москву, на большую работу. Только спустя много лет скажут по секрету, что Иван Кузьмич… расстрелян на Лубянке.

Встретились и синарцы. Стройка - это место, где можно начать новую жизнь, если в прежней не повезло.

Однажды иду на нашу "гору" и вижу: едет на тарантасе толстенный человечище. Под ним тарантас прогнулся почти до самой земли, так тяжёл был человек. Боже ж мой, да это Горшенин, бывший главный строитель Синарстроя. Его в торжественный день пуска фасонно-литейного цеха арестовали и увезли. Тогда проём в цехе оказался на метр ниже, чем по проекту, и у паровоза трубу снесло. Это была вина прораба, но никак не главного строителя. Но раз увезли, все думали, что конец человеку.

Говорят, ему "пришили" ещё и строительство коттеджей. Выстроил он роскошно дорогие дома, чуть ли не дворцы, себе и начальнику стройки, вождю уральских большевиков Ивану Дмитриевичу Кабакову.

Однако выпутался он из всех этих историй, стал ещё толще и мощнее, и кучер, который возил Горшенина, писал в наряде, в графе "выполненная работа": "возил десять пудов гороха".

Вторым синарцем был Лёшка Шаргин, кадровик. Меня знакомил с ним когда-то Володька Фёдоров. Однажды мы с все сидели за столиком в буфете Дома ИТР: Володька Фёдоров, толстяк Сашка Саванчин и две девицы: чернявая плановичка Юля и моя Шурочка Вологжанина. Володька тогда и пригласил Лёшку Шаргина за наш столик:

- Познакомьтесь: секретарь горкома комсомола Алёша Шаргин.

Володька с Шаргиным ушли, а мы с Саванчиным, подхватив девчат, пошли гулять. Шаргина я больше не видел и ничего о нём не знал - случайный знакомый. Здесь, увидев Шаргина в отделе кадров, я вспомнил про наше шапочное знакомство:

- Кажется, мы когда-то были знакомы?

- Не припомню где: в Шадринске или в Каменске? - спросил он, возведя глаза вверх.

- Может, на Синарстрое?

- Может, и там.

Я рассказал ему про тот вечер в буфете Дома Культуры, назвал парней и девушек, тогда и он признался. Почему-то держался он настороженно. Я подумал, что это обычное поведение всех кадровиков-спецотдельцев, привыкших иметь дело с секретами.

Мне хотелось спросить Шаргина про Шурочку, но не решился, не захотел раскрываться.

А вскоре он перехватил меня после совещания у Косьяновского, затянул к себе в просвирочную.

- Ознакомься, - протянул он папку с моим личным делом. - Надеюсь, не разгласишь?