Хороша Украина, много фруктов, черешню продают не на килограммы, а вёдрами. Всё равно, Урал лучше. Хорош и город Киев, но мне надо было немедленно возвращаться домой, на Урал, к моей Катюше.

Перед отъездом организовали небольшую прощальную вечеринку.

Красное вино пили … из самовара. Пели русские и украинские песни.

Хозяйка дома не поскупилась на закуски. Колесников сказал, что её муж находится в нетях. Я так и не понял, что это означает: то ли он сбежал от семьи, то ли от Советской власти. С фотокарточки на стене глядел на нас бравый вахмистр царской службы: усы вразлёт, рука на эфесе шашки, в глазах - бешеная дичь, беззрачковая пустота.

Хозяйка запьянела и выкрикивала, указывая на портрет:

- Та який вин мени чоловик! Жовтоблакитник вин, ракло тюремное! Знаты бы якую я жизнь с ним прожила! Сколько вин мне с детьми зробив шкоды! Зверюга! Не було бы в мени малых диточек, махнула бы на майно, на дом и пийшла по белу свету шукати свою долю…!

Разве я знал, что придёт время, и я стану мучительно вспоминать сцену наших проводов и имя хозяйки. От этого зависела моя жизнь…

Со мной на Урал согласился ехать один Миша Колесников. Суетливый Герман Тарасов остался дорабатывать срок. Через год ему обещали дать комнату.

Мы ехали через Москву, Пермь, Свердловск.

Москву проскочили с вокзала на вокзал. Я торопился: в Москве тогда братьев не было, не к кому было заходить.

Поезд мчался во весь дух, но мне всё равно казалось, что недостаточно быстро.

В Свердловске мы, было, попытались найти работу с жильём, ходили на Уралмаш, Эльмаш. Работу - пожалуйста, жилья нет и не скоро будет.

На Солонцы, к Кореньковым, мы с Мишей шли Горой, он помогал мне нести чемодан, полный яблок и черешни.

- Здравствуйте! Много ли вас? Не надо ли нас? - вошёл я в дом.

- Серёженька! - Катюша выбежала из-за стола и с разлёта повисла на шее.

Началась раздача подарков: тяте - бритва "Золинген", маме - головной платок, маленькому Лёльке - шоколадку, Катюше - отрез крепдешина на платье.