Дорога на Киев: равнина, усеянная хуторами; глазастые беленькие хатки, утопающие в садах. Где-то в этих краях, под Полтавой, проживали на хуторе близ Диканьки страшный Вий, ведьмачка Солоха, мать кузнеца Вакулы. Здесь капризничала красавица Оксана, требуя от Вакулы достать ей царицыны черевички, здесь хвостатый чёрт нес кузнеца Вакулу над облаками в северный Петербург.

А во времена Киевской Руси на месте Полтавы было Дикое поле, ничейная земля, место частых сражений между Русью и Степью.

Где-то здесь Пётр Первый наголову разбил Карла Двенадцатого.

Где-то здесь стонала степь под колёсами тачанок. В конском храпе, в скрипе колёс уходила от преследования крестьянская армия батьки Махно, великого партизанского полководца.

Полтаву мы проехали в сумерках: вокзальчик с низенькими строениями, пустота перрона. Городок лежал где-то в стороне от железной дороги.

Не знал я, что через семь лет я снова двинусь дорогой из Харькова в Полтаву. Эти города, да и всю Украину я запомню на всю свою жизнь.

Промелькнули фермы моста через Днепр, река была схвачена туманом.

Мишу Колесникова и Германа Тарасова, наших кыштымских конструкторов, сбежавших с Урала на Украину, я разыскал на Подоле, одном из районов города. Работали они в каком-то проектном институте, снимали "углы" у хозяев двухэтажного каменного дома. Вместе с ним жили студенты - полуголодная, но весёлая братия.

Ребята закидали меня вопросами об Урале, о знакомых, о заводе. Что я мог им сказать о жизни других, когда почти ничего не замечал, кроме себя и Катюши?

Кыштымские землепроходцы сменили хрен на редьку: работы было много, а грошей платили мало. И красивейший город на Днепре не казался уж слишком привлекательным.

Колесников водил меня по Киеву. Со мной был фотоаппарат, фотографировались на Владимирской горке, Крещатике, у дома на Подоле, в хозяйском саду.