Помешала на этот раз повестка из военкомата. Приказано было явиться, имея при себе документ, удостоверяющий личность, то есть паспорт.

Катя вида не показывала, что боится остаться солдаткой. Но ей меня не провести, её выдержку я уже знал.

- Забреют тебя в армию, а Катенька-то как? - заохала мама Елена Михайловна.

Я вспомнил разговор с Толей Глазковым.

- Меня в армию не возьмут, - сказал я. - Призыв уже прошёл, мои одногодки служат. Так что, просто иду получать военный билет.

- Ты всё шутишь, сынок, - покачала головой Елена Михайловна.

- Нет, не шучу, мама, - ответил я. - Серьёзно, меня не возьмут.

И тут я чуть было не открыл тайну своего происхождения. Не добавило бы это им успокоения, а было больно тревожить то, что я старался забыть.

Так и есть: меня вызвали, чтобы вручить военный билет.

Военный комиссар, человек с цепким взглядом, обритый наголо, перечитал мои документы, сверил с какими-то бумагами, лежавшими в ящике стола, и, не сказав ни слова, начал писать. Это была серенькая книжечка с красной звездой на обложке - военный билет.

Распишитесь в получении, - с трудом раздвигая губы, произнёс комиссар. - Вот здесь, - ткнул он пальцем в какой-то список.

Я расписался. Он привстал и подождал, когда я встану.

- Вопрос можно? - сказал я.

- А что вам непонятно?

- Всё непонятно. Я годен или не годен для службы в РККА?

- А почему это вас интересует?

- Мои одногодки, как я знаю, были призваны на службу ещё осенью. Меня не призвали. Почему? Я не годен?

- Не призвали, значит, не посчитали нужным призывать.

- А по какой причине?

- Ну, причину я вам не обязан говорить, товарищ Басов.

Дальнейшие расспросы не имели смысла. Я показал Толе Глазкову полученный билет, он сравнил его со своим. И в том, и в другом была запись: "вневойсковое обучение".

- Как это понимать, Толя?

- Чего тут понимать? Политическое недоверие. Мне написали ещё на Алтае. За отца… он ушёл с белыми в Манчжурию. А тебя за что?

- Дядя по отцу в концлагере.