Помогал Иван Кореньков вдове своего боевого товарища, в доме мужику всегда работа найдётся.

- Еля, может, сойдёмся вместе, а? Мёртвые не воскресают, сколько ж по ним горевать-то?

- Я не одна, Ваня. Не вольна сама решить.

- Детей, что ли, спрашивать будем? А то дети будто за нас могут решить, как нам жить да их растить. Чо буровить-то? Не ндравлюсь, так и скажи. А за Катю беспокоишься… Так я твою Катю приму как родную дочь в память о её отце, моём боевом друге.

- Да характер у неё… Привьётся ли на чужом дворе?

- Опять отговорки… Войдёшь в мой дом хозяйкой, матерью моим детям, бабушкой внучатам. А я отцом твоей Катеньке. Любить буду, жалеть буду, в обиду не дам. И Катюша твоя, дай срок, зацветёт. Ещё скажу, да простит меня покойница Полина, заглядывался я на тебя, Еля, ещё при жизни Михаила. Ндравилась ты мне…

Дымит Верхний Кыштым, дымит Нижний Кыштым. На Верхнем живут у Кати родственники по матери, по Куприяновым. На Нижнем - по отцу родственники, по Миляевым. Куприяновы: две тётки, сёстры матери Татьяна и Зоя, обе с семействами. И дядя Семён - там же, и дедушка Куприянов по прозвищу "Блоха". Есть к кому Кате голову приклонить в крайнем случае, если не приживётся в доме отчима.

Четыре года прошло с тех пор, как вошла Елена Михайловна в дом Ивана Коренькова. В доме стало свободно, братья ушли в свои дома. Окончила семилетку Катя, пошла в пионервожатые. Лето провела в пионерлагере, какой-никакой заработок, добавка к общему столу. Никто, конечно, не гонит Катю на заработки. Но так уж устроена жизнь: выросла - помогай родителям.

Что ждёт Катю-Катерину, шестнадцатилетнюю девчушку, стройную, как берёзка? Может, дальше учиться пойдёт, на учителя? Она умница, первой ученицей во всей школе была. А лучше бы выдать её замуж, думает Елена Михайловна. Может, кто и есть на сердце… Вступает Катя в возраст любви. Исподволь сготовила мать приданое Катеньке. Определилась бы дочь, вышла замуж, гора бы с плеч у матери свалилась: за мужниной спиной живи-поживай, солдатская дочь.