Женщины, подыскивающие мне пристанище, перебрали с десяток вариантов. Так я узнал, что это скопище серых домов, именуемое Кыштымским заводом, имеет отличающиеся друг от друга районы: Бучило, Егоза, Солонцы…

Перебрано было множество квартир, причём хозяевам квартир давалась полная характеристика, чаще всего, смешная или отрицательная. Коммунальщику Степану Шипулину надоели эти женские переборы.

- Вот что, бабоньки, вам, видно, в удовольствие полоскать чужое бельё. Сейчас я его повезу и устрою.

На директорских вороных с дядей Мишей на облучке мы с Шипулиным поехали по узкой улице на Гору. В одном доме не оказалось хозяев, в другом нас со Степаном встретили бранью.

- Образина ты воровская! - звенел из-за закрытых ворот въедливый женский голос. - Мало я в тебя через окно стрелял! Привёз он квартиранта! А чо не к себе, не к своим братовьям да сватам? К вдове привёз! Был бы жив мой мужик, он бы тебя…! Варнак! Ворюга! Дезертир! Пьяница! Блядун…!

Отъехали…

- Пристрою тебя к деду Болонцу Афанасию Ивановичу с Агафьей, - говорил Степан. - Дам ему лишний кубометр берёзовых дров на зимнюю топку, пустит! Там тебе будет истинный рай.

Дом Болонцов стоит буквально на скале, каменная ограда из плитняка - в рост человека. И на Горе, средь всей этой длиннейшей улицы имени революционера Долгова, дом Афанасия Ивановича - горное гнездо орла: весь Кыштым как на ладони.

Не отказался дед Болонец, хотя ему уже 74 года, его жёнке Агафье на два года меньше. Но дед ещё крепок, и бабка ему под стать.

В моё распоряжение отдавалась передняя комната - горница.

- А постелю я ему, Стёпа, своё… Аль не положено, и ты привезёшь?

- Стели пока… Вот когда жениться будет, в приданое от казны кровать дадут…