Наступала зима. Я ходил в полуботиночках, пальтеце, кепочке. А уже бывали нешуточные морозы. Из Соцгорода до конторы пробежать и то дух захватывает, а тут Зирнис даёт мне задание: ехать на рудник и заэскизировать сломавшуюся деталь экскаватора. Я отказался, Зирнис продолжал настаивать. Он пригрозил уволить за отказ от работы. Я говорю: "Увольняй, чёрт с тобой!". И приказом по стройке меня уволили. Десять дней я приходил на работу и сидел на своём рабочем месте. Коллектив за меня заступился, приказ об увольнении был отменён.

Надо было искать другую работу: после конфликта с Зирнисом я не мог больше у него работать. И уехать отсюда куда-нибудь я тоже не мог. Несмотря на очевидное, я ждал, что Шурочка вернётся ко мне. Многое в её поведении казалось непонятным, необходимо было объясниться.

А пока я искал работу. Зашёл в контору Алюминьстроя, разместившуюся в каменской церкви. Здесь комиссарил Янис Сабля, я надеялся на его помощь, но не застал его. Видел горы сложенных чертежей со штампом Гипроцветмета, по сердцу прошел ветерок: как они там, в Москве, мои конструкторы-философы… Сказал в отделе кадров, что могу работать конструктором. Они позвонили Зирнису, и тот дал мне убийственную характеристику. После этого мне отказали.

Помог Окулов, дал рекомендацию в третью из районных новостроек - "Паровозоэлектроремострой", в 12-ти километрах от Каменска, на большой, многоводной реке Туре. Предполагалось протянуть туда железнодорожную ветку от станции "Синарская". К строительству практически ещё не приступали.

Контора стройки, бывшая водяная мельница, краснокирпичная и многоэтажная, тонула по шею в высоких и крутых берегах Туры. Как и контора Алюминьстроя, мельница была завалена чертежами. По всему зданию под потолками протянуты железные короба отопления, по которым шёл тёплый воздух от печей.

Сидим все: начальник - Завадский Николай Васильевич, главбух, снабженцы и вся немногочисленная команда служащих - в одной большой комнате.

Квартир не было, расселили нас по окрестным деревням, в крестьянские избы. Транспорт шикарный: на каждого служащего по лошади с санями, привозит нас на работу и отвозит домой. Я жил в селе Байново, по названию схожее с моим родным Пановым, так же делившееся рекой надвое, но несравненно большее по размеру.

Работал я здесь всего ничего - каких-то три зимних месяца. Самым большим впечатлением был пожар на мельнице, где располагалась наша контора. С каким мужеством начальник стройки Завадский вёл себя тогда, бросаясь в опасные места. Архив всё-таки, хоть и не весь, но отстояли. А потом его арестовали на моих глазах. Говорили, что он бывший офицер, из врангелевцев.

Было ещё одно, ради чего я, собственно, и пишу об этой стройке - ШУРОЧКА объявилась. Недалеко я, оказывается, уехал от неё - нашла. Было это за несколько дней до пожара, в апрельскую ростепель. Почему тогда, в нашу последнюю встречу, от которой осталась одна полыхающая в сердце боль, я не простил её? Эти слова я не устану повторять, наверно, до конца дней своих.