Впоследствии, когда на смену поэзии, сожженной в болшевской печи, придёт шероховатая выдумщица - проза, я пойму, почему тянуло меня в газету.

Поработав и выпустив несколько номеров стенгазеты, я попросился конструктором в цех. Зирнис Заинтересовался, спросил о причине. Я сказал, что "бегу" от общественных нагрузок.

Отпустил меня Зирнис в цех помогать монтажникам-оргаметалловцам матроса Гмыри.

Строители из цеха уже ушли, завершив свои работы. Гмыревцы вкалывали чуть ли не круглосуточно. "Хвосты" проектантов ГИПРОМЕЗа Гмыря сваливал на меня, я отдувался за все недоработки проекта. Мелочи, конечно: там - на площадку не заберёшься, лестницу позабыли спроектировать; там - муфты к приводу редуктора нет. Набрасываю эскиз и бегу в механический цех, чтобы срочно сделали.

- Конструктор!!! - гремит по всем пределам цеха голос Гмыри. Знать, чего-то ещё не хватает - бегу!

Мне нравилось работать на таком живом месте: хорошо, прямо, душа поёт! День работаю в Фасонно-литейном цехе, на другой - иду в Главную контору. Кроме главредакторства в стеннухе, я ещё и рабкор газеты "НА СТРОЙКЕ УРАЛО-КУЗБАССА".

Однажды, зайдя в Красный Дом, я увидел в дымину пьяного Носкова. Сотрудники стараются повернуться к нему спиной, старательно не замечая безобразно пьяного Носкова. Женька с Лёвой с ожесточением работают KOH&NORами на кульманах. Бородачи-сметчики по уши заняты делом: один накручивает арифмометр, другой щёлкает счётами. У каждого на лице написано: "Ничего не вижу, ничего не слышу". Сияет начальник Штаба Бдительности Кобец, предвкушая скандал. Берта Карловна, куксясь и вытирая покрасневший нос, уговаривает мужа пойти домой. Носков упорствует, бормочет ругательства.