Кажется, я уже говорил о своём пристрастии к распознаванию людей. "Распознавать" - может, громко сказано. Вернее будет сказать: "угадывать", Какой же человек захочет раскрывать свою подноготную? Уж, такой я: всё бы мне знать. Для чего - непонятно и самому. Просто мне интересны люди, мотивы их поступков и высказываний.

Будучи в Москве, я распознал всё про Мишиных родственников, тёщу и тестя: про первый брак Алексея Григорьевича и детей от него. Разузнавал я и насчёт Найдёновых, родителей жены Александра - семьи старого большевика. Почему бы не узнать и про родню Аркашиной Лёди? Так просто, ни для чего, из чистого любопытства.

Аркаша - болтун только с Лёдей, не со мной. Много от него не узнаешь. А мне было желательно знать, кто был тот "один человек", что приглушил Аркашино милицейское дело о потере патронов и "пригласил" в Саратов. Наверняка, какая-нибудь "шишка". Уж не тот ли начальник милиции, муж Лёдиной сестры?

И как это Аркадий женился на Лёде? Она, конечно, красавица, но на восемь лет старше его. И чем больше я думал об этом родственном треугольнике, тем сильнее мне казалось, что тут скрыта какая-то тайна, которую мне до чёртиков хотелось разгадать.

Я видел этого самого начальника милиции: немолодой уже, лет сорока, ветеран ЧК. На вид - суровый: лицо в шрамах, бородка клинышком под Дзержинского, и родом - поляк. Прошёл все войны: Германскую, Гражданскую, и сейчас оружие из рук не выпускает. На слова скуп, зато слушает с таким жадным интересом и расположенностью, что вызывает желание всё ему рассказать. Однако я невзлюбил его с первого взгляда. В нём было что-то от прокурора Кондрашова, засудившего отца.

Ядя, Ядвига - почти точная копия своей старшей сестры Лёди, только миниатюрнее, и лицо её, в отличие от сестринского, открытое и одухотворённое. Ядвиге двадцать шесть лет, а на вид не больше восемнадцати. У неё двое детишек. Частенько заходит к Лёде, порой я застаю её у нас дома, и тогда в глазах Лёди - испуг.

Оказалось, что мать сестёр живёт здесь же, в Саратове, но все, как сговорились, о ней ни слова.

Приоткрылась завеса над тайной случайно. Как-то, возвращаясь, я увидел у крыльца цыганёнка. Он сидел возле Ядвиги и чуть не плача уговаривал её:

- Мама, пойдём… Нам с бабушкой одним в Затоне плохо. Милицейские "крючки" шныряют, отца ищут. Скажи своему… мужу, пусть отвалят. А то у папки обрез в руках, он живым не дастся.

- Вам с отцом, Рома, надо в село вернуться, там вас никто не тронет, - тихо успокаивала сына Ядя. - Вы же никакого преступления не совершали, хлеб-то был ваш собственный.

- Мам, пойдём, а? У нас с бабушкой мука кончилась.