Молодость ты моя, забубённая! Как давно это было… Тогда, не рассуждая, не размышляя, не опасаясь ни черта на свете, шли мы по чужим странам, как по своей. Кричи, беги, стреляй! Умирай, раз такой выпал жребий!

Мне тогда только-только исполнилось тридцать. Жизнь казалась бесконечной асфальтовой магистралью с белыми столбиками на обочинах. Кати себе! И я пил пиво, не задумываясь ни о чём. Такой вот выпал случай. Странно… Прошло только 11 лет. Только ОДИННАДЦАТЬ!

  

- А вот и мы! - весёлые голоса моих дам у самого уха. Чёрт бы их побрал! Напугали. Надо идти в зал, а мне не хочется отрываться от воспоминаний.

  

… Мы выпили тогда по нескольку кружек пива. Завязался разговор с румынами. Как? Что? Кто? Где? И я на своём тарабарском жаргоне, смеси из молдавско-украинского и немецко-русского, стал рассказывать им о политике нашей партии, о Сталине.

- Что будет с Румынией?

- А что? Живите, боярешти, чтоб вам было пусто! Республика теперь у вас. Король Михай подписал акт о капитуляции, и Румыния объявила войну фашистской Германии.

- Союз! - раздаётся за столами. Пьяные лица лоснятся. И непременные: - Гитлер капут! Сталин гут! Антонеску свёльочь!

"Эх, мужики, - хотелось сказать этим парням и дядькам в штатском. - А не вы ли, сволочи, под Одессой воевали и ранили моего брата Аркадия? Не вы ли, несчастные и черномазые, плутоватые и прирождённые торгаши, дрались по приказу своего Антонеску под Севастополем против меня? Дать бы вам по морде, а не пить с вами пиво из глиняных кружек! Да мы, русские, зла не помним!..."

Фронт шагнул через Карпаты, и нам надо догонять ушедший в ночь эшелон.

Рано утром мы были в Брашове, на станции. Эшелон ещё не проходил, но его все ждали, ждал и военный комендант. Вот как сейчас, дул с гор холодный ветер…! Ветер хлестал по шее через открытый ворот гимнастёрки, подбирался холодком к сердцу. И тут показался из ущелья наш эшелон, весь облепленный ветками.

  

Мотнув головой, сбрасываю одиннадцать лет и вхожу в двери Дома Союзов. Два марша по широкой беломраморной лестнице, и мы у стола регистрации делегатов. Ищу глазами знакомых.

В зале уже начинают рассаживаться. Вижу АРТЁМА АЛЕКСАНДРОВИЧА БАБАДЖАНА рядом с грузным человеком в тёмно-сером костюме. Подхожу. Знакомимся. Главный инженер Красноуральского медеплавильного завода СУРОВЦЕВ ИВАН ИВАНОВИЧ. Узнаю от Бабаджана, что я рекомендован в Правление НТО Уральского куста и в делегаты на Всесоюзную отраслевую конференцию НТО цветной металлургии. Польщён, но не обрадован: придётся оторваться от рукописи.