- Ну, а что мне делать? Заказал, мать-перемать, 250 ванн. Если их не взять сейчас, растак-перетак, всё отберут. Что будем ставить? А он не разрешает ставить. Нет, вы только посмотрите, что делается: ни в одном доме не готовы полы. В доску всех, в корыто!

  

Обошли дома. Сели в ту же летучку с брезентовым верхом.

Добрался до дома, времени уже половина второго. А в два часа Горфинкель и главный инженер СУ-1 Кусов придут с графиками окончания работ на домах.

То ли сильно накурено было в моём кабинетике, то ли испереживался, слушая непрерывную матерщину Горфинкеля, а только разболелась голова, и после обеда пришлось прилечь на полчасика. Да и к обеду чёрный хлеб был с высевками, невкусный, от него желудок заболел. Белого хлеба в свободной продаже нет, за ним нужно очередь занимать с 5-ти часов утра.

А тут газеты и радио кричат о событиях, связанных с убийством Кеннеди, о беззакониях, чинимых далласской полицией. Много пишут и говорят о предполагаемой политике нового президента США Джонсона. Вот они великие события, значимые люди. А мы, микроскопически малые в мировом масштабе строители, ползаем где-то у подножия железной горы Качканар, у 60-го меридиана. Мы живём своей жизнью, делаем своё маленькое дело в одной точечке земного шара, которую трудно рассмотреть и в самые мощные телескопы. И, тем не менее, мы, строители, являемся созидателями нового мира в глухой уральской тайге.

Наш мир, издалека кажущийся маленьким, для нас велик. Над нами низкое ноябрьское небо, рядом горы. Мы - разные. Работаем, выпиваем часто больше нормы, учимся, растём, испытываем счастье и горе, едим, смотрим кино и каждый день движемся двумя волнами: утром на работу, вечером с работы, как прилив и отлив у великого берега жизни.

А вечерами зажигаются огни в домах, и светят разноцветные абажуры - свидетели драм, разыгрывающихся в квартирах наших друзей, свидетели той настоящей жизни, тех, порой, печальных настоящих разговоров, что так тревожат.

А вне дома мы мало откровенны, да и можно ли быть откровенными в наше время. Мы, люди 60-х годов черствы, бывает, что радуемся чужому горю, спокойно оставляем на произвол судьбы тех, кто ослаб в пути.

Но, может, мысли эти - результат тяжёлых дневных впечатлений?

  

И почему я так поздно пришёл в мир строителей? Почему? Вижу теперь, что строительство - моя самая настоящая жизнь, моё призвание. Вряд ли я когда вернусь в машиностроение. Я люблю строительство, люблю строителей.

  

Весь день, до самого позднего вечера на улицах бушевала снежная пурга.

Хороши зимние утренние зори в Качканаре. Свежо. Небо чистое, прозрачное. Над волнистой кромкой гор на востоке - оранжевое тление зари.

Вырываются с рёвом из автодрома слоноподобные работяги МАЗы- 535. Людская лавина пересекает бетонную стержневую дорогу наискосок.

Тяжело, огрузло ноябрьское солнце, с трудом отрывается от земли, долго ходит по-за горами до самого полудня. А когда повиснет над землёй, то слепит глаза, низкое и негреющее. Пройдёт четверть летнего пути и споткнётся о горб горы Долгой у 6-го микрорайона, да так и не встанет больше.