- Забирайте оборудование, - говорит он, и жировые мешки на щеках его, как у хомяка, закрывают уши. - Все склады завалены. Оборудования лежит на 9 миллионов. Пожалуйста, стройте. За нами не станет.

- Да, не встанет, - нервозно и сердито переговаривает Макаров. - Когда вы выдадите начинку для электрофильтров?

- Во втором квартале.

- А когда пускать аглоленту, знаете?

- Когда построите. Мы строителей знаем…

- "Знаем". Так вот мне, для того чтобы смонтировать электрофильтры, надо 8 месяцев после выдачи оборудования в монтаж.

- Так утвердило ВСНХ. Мы здесь бессильны.

- Николай Петрович, - говорю я. - Мы знаем, что у нашего уважаемого заказчика ВСЕГДА ВСЁ ЕСТЬ и ВСЕГДА ВСЕГО ПОЛНО. А когда нам нужно, оказывается, что нет того, что нужно. И мы бы попросили вас несколько изменить стиль. Кто прошлое помянет, тому глаз вон. По аглофабрике мы намерены работать по-иному…

И ещё я говорил, а для чего - сам не знаю. У Фатеева уши заложены жировыми мешками, а совесть… совесть, кажется, в длительной командировке.

  

Ничего мы так и не успели просмотреть. Ещё один возражающий нашёлся - Солдатов. Да и Макаров с Аржановым старались, что есть мочи тянуть синюю карандашную черту сдачи вправо, по кварталам разлинованного 1964 года.

- Что вы делаете, Сергей Иванович! - восклицает Солдатов. - Почему смещаете линию влево? Не начнём мы в декабре этого года.

- Надо начать, - говорю. И чтобы отсечь дальнейшие препирательства, шучу. - Вы пишете правой рукой, и линия у вас тянется вправо, а я пишу левой, мне сподручнее тянуть влево.

  

Кое-как продрались сквозь дебри неясных вопросов и провели ряд синих линий на графиках по шихтовым бункерам, по корпусу агломерации и по корпусу дробления.

В дверях показался Горфинкель со своим начальником участка Тарасюком. Надо идти на жильё. Договорились в 11 часов, а сейчас уже четверть 12-го.

- Хорошего понемногу, - сворачиваю графики, встаю.

  

Через 15 минут подхваченные разгулявшейся вьюгой мы "мчимся", а в действительности ползём по скользкой дороге в открытой машине - горфинкелевском такси - едем на жильё.

Горфинкель беспрестанно ругается матом. И откуда такая обильная, легковесная матерщина? Посмотришь на человека: крупное белое солидное лицо с несколько грустными глазами и… в полном контрасте рот, извергающий поток самого примитивного мата. Что у Горфинкеля болит? Без причины такой гнусной матерщины и раздражительности не бывает. Кто-то говорил, что жена у Горфинкеля безнадёжно парализована. Может, это?

  

Смотрим дома. Надо сдавать ШЕСТЬ, а готов только ОДИН - дом № 31.

- Мать-перемать их, - ругается на чём свет стоит Горфинкель. - Не дают работать ни на одном доме. Так-перетак, возьму и сниму всех, в Тагил отправлю.

- Перестали бы вы материться, - прерываю я Горфинкеля. - Просто за вас неудобно. Руководитель - и такая площадная брань.