В здании заводоуправления, большом, двухэтажном, многооконном и деревянном, не было ничего оловянного, тем не менее, прозвище привилось.

Это здание, ранее принадлежавшее хозяину завода, Ритингу, было украшено резьбой по наличникам окон и по карнизам и причудливой башенкой со шпилем. Главный вход - роскошное парадное шатровое крыльцо с колоннами.

Вход в ОКС был сбоку, через чёрное крыльцо.

Я шёл вдоль ряда окон и сквозь наши, оксовские, окна видел своих новых сотрудников. У форточки одного окна курил Павел Александрович Сухов, старичок-куратор, скучающий от безделья. В другом окне виднелась голова плановички Елены Николаевны Званцевой, рыжая, с львиной причёской. Склонившись над столом, она, как всегда, была занята делом. И мне было пока ещё непонятно, почему нет дела у Павла Александровича и почему у Елены Николаевны так много дел. Я был здесь человек новый и пока ещё не разобрался.

Я весело взбежал по каменным ступенькам покосившегося "чёрного" крыльца, окунулся в темноту широкого коридора и вышел к обитой дерматином двери отдела. Перед дверью я остановился, чиркнул спичкой, чтобы ещё раз увидеть высоченный потолок и прибитую к двери железную вывеску. Никогда в жизни я ещё не работал на деревенских заводах, не сиживал в помещениях с такими невероятно высокими потолками. На вывеске было написано:

От железной вывески дышало началом века: "ер" в конце слова "отдел" говорил о дореволюционной старине, притаившейся в этом доме и прекрасно чувствующей себя здесь.

  

Мне захотелось поскорее сесть за стол, вытащить из ящиков чертежи, сметы, накопительные ведомости и заняться их анализом. Я работал над ними всю прошедшую неделю.

  

Рванул ручку двери на себя, вошёл. Большая пустоватая комната, четыре стола жмутся к стенам.