И рассуждение может быть самым простым: не убили, не сумел застрелиться, эсесовец Руди, как бог, подарил жизнь комиссару. Выданный предателями в Бахчисарае сумел бежать из смертной камеры. Нашлись и добрые люди: укрывали, выхаживали. И сама логика выживания привела в "тихую" Полтаву.

Но я помню того, кто глядел на меня из зеркала в летнем домике Ольги Семёновны: истощённый седой человек средних лет со шрамами на голове и лице, с остановившимся свинцовым взглядом. Такой человек готов на многое: хоть с крестом на Голгофу, хоть казниться, хоть казнить. И это я.

Воскресенье 13 декабря. Варя ушла на работу, Лина Васильевна - на базар. Ужасно хочется есть. Обследовал все полки на веранде: ни корочки, ни фасолинки. Голод сушит мысли, отдаётся звоном в висках. Предел моих мечтаний - ОДНА КАРТОФЕЛИНА. Всё во мне кричит: "Есть! Есть!"

Дверь на веранде закрыта на ключ. Вылезаю через окно. Я иду попрошайничать, ничего с собой поделать не могу. И мне не стыдно. Иду по посёлку частных домов Заречной улицей. Останавливаюсь под окнами. Не прошу. Не дадут ничего, перехожу к другому дому. Полтава кормит всю Украину, но и в ней тоже начинает ощущаться голод.

На улице холодно, лежит снег. Мои ноги одеревенели от стужи, торчит бумага из ботинок.

- Проходьте в хату, - приглашает молодая женщина. - Проходьте ж, - а сама озирается, не видит ли кто из соседей, что к ней зашёл чужой человек. - У мене никого немае в хате, одна живу. Та не бойтесь же, проходьте.

- Раздевайтесь… Седайте за стол, будем снидать.

Я мнусь, прячу под себя ноги, стыжусь раздеваться. Под пальто у меня нет ничего, кроме нательной рубахи.

- Ну, как хотите, можете не раздеваться. Гарбуза будете исти? Альбо борща разогреть - будете?

Я с такой жадностью набросился на гарбуз - варёную тыкву, что перепугал хозяйку.

- Боже ж мий! - всплеснула она руками. - Та вы ще и голодны! Ой, мамо моя ридна! Та вы ще и босый. Лышенько моё! Що зробили проклятущие оккупанты!? Шо б им ни дна, ни покрышки! Ой, не в небе литают наши сталински соколы, а пид плетнями по хатам хлиба просят.

Сижу, ем. А хозяйка, знай, подкладывает еду. Ел до тех пор, пока не почувствовал: больше ни кусочка не смогу проглотить. От сытости и тепла я совершенно опьянел, попросил разрешения закурить.

- Та курить у хаты, хоть чоловиком запахне.

Прошу, нет ли чего ногу перевязать. На ноге образовался свищ, она гноилась.

- Как нет? Зараз рушник достану. Та вы раздевайтесь.