Как притягательна женская красота! Позабыл я историю с красавицей Джаныке. А ведь клялся ненавидеть красивых женщин. А тут рассиропился, утратил осторожность. После стольких бед и скитаний прорвалась, вышла наружу неистребимая потребность верить в людскую доброту и честность. Я полностью отпустил зажимы, болтал что-то про себя. Пшеничный подовый хлеб и женская погубительная красота сыграли со мной злую шутку.

Красавица зачем-то сходила в хату и вышла оттуда с девчонкой, что-то настойчиво ей повторяя. Подтолкнула с крыльца. Девочка побежала, несколько раз оглянулась на меня: в глазёнках - зелёный страх. Не понял, отнёс этот страх на счёт своего вида - грязного, страшного, заросшего волосами человека.

- Ну, спасибо, Добрая, я пошёл, - сказал я, а она забеспокоилась. И снова я ни о чём не догадался.

- Посидите, я вам гарбуза принесу.

Принесла ломоть тыквы. Съел, попросил ещё. Ещё принесла. А вот этот ломоть я доесть не успел: из-за угла хаты вывернулся полицай с винтовкой.

- Докумэнт? - наставил он на меня винтовку.

- Нет документов, - говорю и смотрю во все глаза на НЕЁ. Предала… И от сознания того, что попался, отяжелели ноги, не могу встать.

- Айда в полицию, там разберёмся, - хрипит полицай.

Уши - ватой забило - ничего не слышу. Сижу, как под обвалом. Стыдно: поверил женщине, а она предала. Рассматриваю её лицо, домик её беленький на два окна - в таких богатые не живут. Что, что её побудило выдать меня?! Запоминаю её лицо и дом на всю жизнь: через двадцать лет опознаю.

Девчонка показалась из-за угла соседнего дома, подошла, куксится, плачет. Мать что-то говорит ей, ругает, за волосы тащит девчонку в хату.

Спускаемся по тропинке вниз: я впереди, полицай сзади. Упустил я момент схватиться с ним, а теперь он близко к себе не подпускает, выставил винтовку вперёд, наизготовку. Патрон в патроннике, палец на спусковом крючке. Стоит нажать курок - и нет меня. У него оружие, он - бог.

Попался, разиня, выкручивайся теперь. Умереть - много ума не надо. Как бы мне пригодился обрез с четырьмя патронами. С оружием кто угодно будет богом. Даже эсесовец Руди, пристреливающий раненых на поле Аэродрома у мыса Херсонес, может подарить жизнь комиссару. Эти чернохвостые полицаи - тоже боги, но они не расщедрятся, они боги смерти. На оккупированной Украине тлеет потихоньку вторая Гражданская война между украинцами и русскими. Потому и русских не видно среди полицаев.