Смех и улыбки сотрудников сопровождали слова Гусева. Проблемы эти были "вечные". Его формулировки, не будь они произнесены доброжелательным тоном, могли быть поняты, как насмешка над новым начальником.

- Ещё необходимо добиться нулевого содержания меди в шлаках, - выкладывал Гусев проблемы одну за другой. - А также желательна стопроцентная механизация тяжёлых и трудоёмких процессов в металлургии и обогащении. Это в перспективе, но недалёкой, полностью автоматизированная обогатительная фабрика.

 

Сотрудники разошлись по своим лабораториям, оживлённо переговариваясь. Я стоял у форточки и курил, глубоко затягиваясь.

- Вижу, вы чрезвычайно смелый человек, Сергей Иванович, - заговорил со мной Гусев. - Не согласовывая с начальством, меняете структуру отдела. Не боитесь, что в Красном доме вас не поддержат?

- Если всего бояться, Михаил Спиридонович…

- Вы назначили старших инженеров в каждую лабораторию. И объявили уже о назначении девушкам, в смущение их ввели. А нам по штатному расписанию положена только одна ставка старшего инженера. Как же теперь быть?

- Выбью. И структуру утвердят. Вы же не против?

Гусев, не отвечая на вопрос, заговорил о другом.

- Сергей Иванович, вы уже решили за меня, насколько я вас понял. Горский не стал принимать решения, а вы - сразу… Однако вам тут без меня не справиться.

- Не понял, - насторожился я.

- Что ж тут непонятного? Вы берёте меня к себе заместителем. Это же мне предлагал Горский, я отказался. Он даже мне оклад предлагал прежний.

- Ничего не понимаю. Мы так дружно начали, так сердечно познакомились… Что случилось? Может, я вас шокировал своей уверенностью? Значит, со мной вы работать не хотите? Вы меня разочаровали, Михаил Спиридонович. Право, странно. Может, всё-таки объясните, в чём дело? Ваш уход после этого "парада" мне кажется плевком в лицо. Мне ж тут надолго оставаться, работать с ними.

- А вы уверены, что… надолго? - спросил Гусев.

- Уверяю вас, очень надолго. Я вижу здесь для себя непочатый край работы. И пока всё не сделаю, не уйду.

- Не уйдёте сами, вас уйдут. Вас тут не хотят, Сергей Иванович.

- Кто?

- Горский.

- Ну, а вы-то почему не хотите? Горский же просил вас остаться… Или в вас говорит обида на меня за разговор в вагоне?

Гусев молчал.

- Ну, что ж, можете идти домой. Жаль, честное слово жаль, Михаил Спиридонович.

 

Остаток дня я просидел в отделе. Я не слышал, как ушли сотрудники, как уборщица, гремя ключами, закончила уборку в комнатах и, несколько раз сказав: "Я ухожу", тоже ушла. Я забыл о том, что не обедал, а утром съел лишь запеченную картофелину, купленную за десятку на улице. Я "выключился" из быта и видел только одни дела, папки дел.

Всю ночь я просидел, разбирая штабеля папок. Никто не беспокоил. Внимательно перечитывая бумажки с планами оргмероприятий по заводу, я делал для себя заметки: где и что исправить, что продумать, что понять. С общими выводами я не спешил, хотя не мог не возмутиться тем, что дела были в явно запущенном состоянии, отчёты небрежны, подчас встречались ошибки, искажавшие выводы.

Принимать Конструкторское бюро, второе своё "хозяйство", я решил завтра. Там мне будет проще войти в курс дел, всё-таки родная проектная стихия.