Я заработался так, что даже про курево забыл, а когда потянуло закурить, часы показывали пять. Что, неужели утро? Позвонил на телефонную станцию, сверил часы. Да, пять утра. Я оглядел горку папок, просмотренных за ночь, и удивился: так их было много. И ведь не устал, готов был и дальше работать. Отрадно было после многолетнего перерыва вернуться в знакомый "Трудовой Дом". Ещё отраднее снова найти своё место в строю, забыть и не вспоминать, что ты калека. И вгрызаться в горло работе. "Дорвался, Серёжка! Ну, берегись, худая жизнь!" - подумал я, и тут неожиданно прозвучал телефонный звонок.

Звонил Гусев из своей квартиры, видимо, ему тоже не спалось.

- Не спите, Сергей Иванович?

- Что вам угодно?

- Вижу, вы не расположены со мной говорить. Дело ваше…

- Нахожусь под впечатлением разыгранного вами вчерашнего представления. Не знаю, что через четыре часа сказать вашим бывшим коллегам.

- Скажите, что ушёл на покой. Своё отработал, пора и честь знать.

И опять я почувствовал за словами Гусева какую-то недосказанность. Похоже, старик звонил, чтобы повеличаться и покуражиться.

- На покой, значит? Может и поверят… Как знать?

- А вы поубедительнее, с этаким нажимом… как в вагоне.

- Понял, - сказал я и повесил трубку.

Мне как-то было не до игр в кошки-мышки. Ещё на одну, подобную вчерашней, операцию, я не пойду.

Звонок повторился. Опять Гусев.

- Нас, видимо, прервали, - начал он.

- Не прервали. Я положил трубку. Чего вы хотите? Не спится? Так примите снотворное.

- Не надо нервничать, разведчик. Вам, видимо, не приходилось быть снятым с должности без объяснения причин?

- Не приходилось. Меня снимали только "за что-то", - сказал я, вспомнив разговор с директором. - Слушайте, Михаил Спиридонович, вы квалифицированный инженер, завод знаете в совершенстве, все его слабые и сильные места, его возможности. Мне Сам о вас говорил. Я вот к чему. Не в интересах завода терять такого специалиста, как вы, и уж, конечно, не в моих интересах лишиться вас. Вместе с вами уйдут из отдела и ваши знания. Чего вы хотите? Похоронить себя? Должны же быть на то причины. У вас их нет, простая обида и каприз. Мне будет трудно обходиться без зама, но, видимо, придётся. Всё. Спокойной ночи.

 

За полчаса до начала рабочего дня Гусев снова позвонил.

- Видите ли, я очень устал. Мне нужно время, чтобы обдумать ваше предложение, Сергей Иванович, - говорил Гусев с трудом. - Как вам будет удобнее: пойти мне в отпуск или заболеть?

- Мне удобнее, чтобы вы прямо сказали: да или нет. Ждать в неопределённости я не буду.

Гусев молчал.

- Мы хорошо понимаем друг друга, Михаил Спиридонович, чтобы не ходить вокруг да около. Я вам честно сказал, что мне будет трудно без вас работать, особенно в первый месяц. Вы, похоже, хотите подставить мне подножку: уйти на это время в отпуск. Постоять в сторонке и оттуда понаблюдать, как я буду плюхаться: "Вот, мол, променяли меня, здорового и опытного, на неумеху инвалида. Поклонитесь мне ещё, попросите вернуться". Так ведь? Так вот, Михаил Спиридонович, я вам наперёд скажу: я в доску расшибусь, ночи не буду спать, но осилю. Вы меня слышите?