|
|
| Сергей Басов |
НА ПОЛЕ БРАНИ |
63 |
|
|
|
- Ты, я вижу, не очень рада, мама. А ведь в госпитале ко мне относились, как к герою, пролившему кровь за Родину, - укорил мать Навагин, осторожно высвобождая левую руку из перевязи, и положил её на стол, как зримое доказательство своих военных подвигов.
В госпитале врачи установили, что ранение Навагин получил от своих при случайном выстреле. Он был уверен, что в него стрелял Семён Парилов.
- Видела бы ты, мама, сколько на фронте гибнет людей! Земля бывает застлана трупами. А ещё хуже, когда всё перемешано с землёй: кишки и кости, остатки рук и ног - сплошное кровавое месиво. Наверное, ты не хотела бы такой участи для сына?
- Да, рада я, Боря, рада твоему возвращению, - проговорила Людмила Михайловна, но не смогла сдержать невольного осуждения, промелькнувшего в этой фразе.
Большие "цыганские" глаза Людмилы Михайловны до краёв налились страданием.
Она была мать. И потому виноватила себя, что сын вырос таким, каким он предстал сейчас перед ней. Как старалась она воспитать сына согласно своим принципам нравственной чистоты и отрицания малейшей фальши, сделки с собственной совестью! Это и прививала ему с детства. Она хотела видеть своего сына идеальным. Когда же увидела, что перед ней нравственный уродец, а не светоч добра и чести, было уже поздно.
Вероломство и лживость были едва ли не самым отвратительным в характере сына. Скольким фабричным девушкам и молодым женщинам попортил жизнь инженер Навагин.
Между матерью и сыном и прежде случались расхождения в мнениях по разным значимым и незначимым поводам. Казалось бы, война должна была сгладить противоречия, но она их усугубила.
Людмила Михайловна глядела на своего сына, удивительно некрасивого, внешностью в покойного отца, знала, что должна его обнять, но руки не поднимались.
- Будем лечить тебя, Боря. Пойду в горком и горсовет, к Князеву и Тихомирову, - наметила план действий Людмила Михайловна. - К нам недавно из Ленинграда приехала группа врачей, эвакуированных. Думаю, найдутся и глазники. Вылечим воина, вернём в строй, - заключила она.
- Какие же вы, маман, патриоты на чужой-то крови, - Борис вложил руку перевязь, прошёлся по комнате. - Человек вышел живым из места, где тысячи погибли, хотел отдохнуть, прийти в себя… А вы гоните его обратно. Наверное, лучше было приехать без ноги, тогда бы вы оставили меня в покое, - перешёл он на "вы". Так он обращался к матери, когда был особенно ею недоволен.
- Зачем же ты так, сын? Зря с фронта не отпустят… Раз болен, будем лечить, - примирительно сказала Людмила Михайловна.
И невозможно было для неё полюбить, прирастить к сердцу родного сына.
Людмила Михайловна не верила ни единому его слову, как в своё время не верила его отцу. Тот тоже был такой: отгораживался от неё, когда замышлял или делал что-нибудь не совсем комильфо.
 |
63 |
 |
