- Как же ты сумел, понимаете ли, не видя миниатюры, писать с неё копию? - удивлялся Сергей Матвеевич. - Ведь держа образ только в уме, так нарисовать копию! Чудеса, понимаете ли, и только!

- Опять признаюсь, братка. С самого детства тайком писал я со шкатулки эту картину. Много и часто, только боялся показывать, не верил в себя, - раскрылся Алексей. - А в неволе оно и пробудилось, как в предании о ратнике Иване.

- А ты, часом, не с себя ли образ писал? - спросил Алексей Матвеевич. - Судьба у вас с предком в чём-то схожа, понимаете ли…

- Ну, что ты, братка, - не согласился Алексей. - Разве похож я на ратника Ивана? У ратника шрам через всю щёку, а у меня, как видишь, чисто. И опять же: у него голубые глаза, а у меня чёрные. И брови: у него русые, рыжеватые, а у меня - чёрные. Да и мальчик…

  

Сергей Матвеевич прорвался-таки к остаткам водки в чекушке, допил… и сон сморил его.

Елена Фёдоровна поставила на стол тарелку постных щей с зелёной капустой, молоко. Посматривая на спящего мужа, она заговорила о своём важном.

- Ты не толстовец? - по-новому, с нескрываемым любопытством смотрела она на деверя.

- Нет-нет, не толстовец, не франкмасон… Вообще ни к какой секте не привержен.

- А кто же ты?

- Просто человек, хозяин своей судьбы в предлагаемых жизнью обстоятельствах.

Он встал из-за стола.

- Пора мне, невестка.

- Может, переночуешь у нас?

- Скоро утро. Какой уж тут сон, невестка?

Алексей вынул завернутую в тряпицу пачку денег.

- Тут две тысячи. Копил для семьи. Отдаю тебе, Олёнушка. Будет у Тины и детей нужда - дашь им … сколько потребуется. А вот тут - отдельно - заклеены важные бумаги и моё завещание. Ну, война ведь, могут и убить. Если получите точное известие, что меня нет в живых, вскройте конверт. А вот в этом конверте разные фотографии и … прочее. Их не смотрите и никому не показывайте, тотчас сожгите. Такова моя воля. Ну, а если судьба смилостивится, хотя надежды мало, рассужу обо всём сам, когда вернусь. Откроюсь: обрёл я истину, во имя которой стоит жить, даже если всё остальное рухнет. Она, эта великая истина, переможет всё. Это любовь. Не осуждай меня за вольнодумство и за кажущееся легкомыслие - любовь к одной женщине…

- Ксения…? - выдохнула Елена Фёдоровна.

Алексей промолчал, и она не поняла, угадала ли.

- Был у неё? Виделись?

Он и на этот раз промолчал.

- Ну, и чудеса случаются на белом свете, - продолжала она. - А ты знаешь, что её дочь у нас в снохах?

- Да. Мне Тина говорила.