Сергей Матвеевич с лупой в руке изучал "иконки". Каждую из десяти он внимательно рассмотрел. В серых глазах и складках рыхлого его лица копилась усмешка.

- Вот это да-а! - приговаривал он, откладывая одну "иконку" и беря другую. - Пятерых опознал, а других - нет. Не видел, не встречал. Кто такие?

- Это мои товарищи по той жизни. Прости меня, Олёнушка, за кажущее святотатство. Они и я - мы тоже глубоко верующие. Только у нас с тобой разные боги. У тебя, да и у других, молящихся в церквах, бог неведомый. Никто его никогда не видел. Да и существовал ли он когда-нибудь? Образ его на иконах - выдуманный. Вы веруете и молитесь ему, а он - просто картинка на доске. Он никакому злу не противодействует, а вам ничем здесь помочь не может. Только там, в загробной жизни, обещан вам рай. Мы же, коммунисты, верим, что возможно по правде, по совести, справедливое устройство общества здесь, на земле. Общество честных, трудолюбивых, совестливых людей. И мы будем его строить. Все эти люди, нарисованные мной на дощечках, тогда ещё живые, были несправедливо обвинены в том, чего не совершали. Они погибли. Но на смену им придут другие, и правда восторжествует. Не сердись на меня, Олёнушка, я уважаю людей верующих в бога за их убеждённость и твёрдость духа. Но у меня другой путь.

- Ты партийный? - спросила Елена Фёдоровна.

- Однако без партбилета, - ответил Алексей.

  

Сергей Матвеевич рылся в корзине.

- Вот что-то тут лежит тяжёлое, Еля!

Он вынул мраморную плитку, обёрнутую войлоком. На самом дне корзины лежала ещё одна такая же. На каждой плитке вырезаны имя, отчество, фамилия и даты рождения и смерти отца и матери братьев Париловых. В верхней части плитки, в углубления, вставлены лаковые миниатюры - их портреты.

- Зачем это ты? - удивилась Елена Фёдоровна. - У них есть памятники на могилах… и надписи, и кресты.

- Плиты не помешают, Олёнушка. Хотел сам добраться до Ландеха и приделать их к памятникам. Да вот… война. Времени у меня совсем нет. Наймёте кого-нибудь приделать, я вам денег оставлю.

- Как живые, - Сергей Андреевич любовался миниатюрами на плитах. - Олёша, а ты маслом по холстине… не пробовал?

Вместо ответа Алексей приподнял опорожнённую корзину, перевернул её, постукал по дну. Выпало полотно, свёрнутое в рулон. Алексей развернул его, и Сергей Матвеевич с женой увидели с удивлением копию знаменитой миниатюры "Старик с мальчиком", только увеличенную раз в двадцать. И то, что раньше можно было разглядеть только с лупой, виделось невооружённым глазом. Яркость красок и точность рисунка были исключительными.

Елена Фёдоровна, и та похвалила:

- Как хороша. Вот бы её на стену повесить.

- Велик род Париловых! - восклицал Сергей Матвеевич, любуясь картиной. - Хоть в Эрмитаж, хоть в Третьяковку. Да и продать - с руками оторвут, только позволь. Тысячи стоит!

- Не для продажи рисовал, братка. На память. Дарю вам.