Но видно было, что мой вопрос его смутил. Он всю жизнь прожил, работая на больших должностях, но приобрёл немного. Квартира Ивана бедновата остановкой, хороша только пара диван-кроватей.

  

- Я, наверно, завтра на поминки к конструкторам не пойду, - под конец раздумчиво произнес Иван. - Там ОНА, эта его замухрышка работает, в их СКБ. Да и с некоторыми из работников я поссорился как-то из-за моего отношения к Ваське. Неудобно идти, не пойду.

- А хорошо ли будет? - спрашиваю я. - Надо иметь веские основания для отказа. Они у тебя есть?

  

- И потом вот что, - Иван приблизил ко мне свое лицо, обдал жаром нетерпения. И без того большие на худом лице черные "бешеные" глаза его ещё больше расширились. - Серёжа, на другой день после смерти Василия я зашёл к Наде. Она что-то читала. Как только увидела меня - спрятала. Но я подошёл со спины и успел прочесть Васькино завещание.

- Что? Завещание? А ты не ошибся?

- Не ошибся. Надежда никому его не показывает. Я не только на поминки, не хотел идти даже и на сами похороны, да братья... Там, Серёжа, было написано, чтобы... ну, не подпускать к моему, то есть к Васильеву гробу "брата Ивана".

- Там только это было написано, или еще что? - спросил я до крайности потрясенный услышанным. Так вот откуда состояние Ивана, так удивившее меня.

- Не знаю. Всего не прочёл. Дату видел - 19 июля. А 21-го ему делали операцию. Я не знал, что он так ко мне враждебно относился, - упавшим голосом говорил Иван. - Знать бы… После операции он попросил, чтобы ему принесли грибного супа. Я пошел в лес, насобирал грибов... Маша сварила суп, И отнёс. Он немного поел. Ничего не говорил, меня встречал хорошо. Вот Эмму не мог видеть. Они с матерью заходят в палату, а он как закричит: "Прочь отсюда со своим выбл@@ком!" Плохие отношения были у Эммы с отцом, да и с Надей.

- Почему же "выбл@@ок"? Она его законная дочь. Не понимаю такой ожесточённости, - сказал я.

Иван молчал.

- А мне кто-то говорил, что он - не приходя в сознание... - продолжил я. - Странно, что никто не хочет сказать всей правды. Всё закодировано и засекречено. Будто какого-то проклятого хоронят: у Эммы так из глаз и пышет одна ненависть. Неужели отца даже в гробу так можно ненавидеть? Хотя...!

- Он и есть "проклятый", - странно спокойно сказал Иван. - Я тебе говорил, что узнал от Миши, а ему Надя ему писала, что Васька заразил её. Лечилась - стыд.

- Вон оно что. Странно, что она захотела вынести этот позор на братнев суд. Любящие не выставляют интимное напоказ, на посмешище, - у меня защемило сердце. - Каким бы он ни был, у него остаются дети, внук. Верю, что такое могло быть... И все же она должна была пощадить его имя.

- Васька, как-то мне говорил, что жена ему изменила с другим, - сказал Иван.

  

Это вечный вопрос - супружеская верность. В конце концов, без шуток и иронии: кто или что повинно? Личная распущенность, безотносительно к тому или другому полу, или присутствие объективной закономерности?