Раньше это звучало одновременно и упрёком в моей якобы неверности чувству, и осуждением, и предупреждением мне: дескать, раскаешься, но будет поздно. Она часто повторяла это "ну-ну".

Может, при упоминании Люськи Нине Ивановне припомнилось, как однажды мы ходили к той на именины. Было там пьяное веселье, и какая-то женщина из дворников с цыганской внешностью пела цыганскую песню, а я ей подпевал. Желая немного позлить Нину, я притворно тянулся к цыганке, а Нина удерживала меня за руку. В её лице, с молочно белой кожей, шелковистыми бровями над голубизной чуть захмелевших глаз читалось такое откровенное восхищение мной и горечь возможной утраты, что я охотно отдал себя своей возлюбленной, чтобы она увела меня домой.

Трудно было объяснить компании подвыпивших женщин, в каком состоянии находятся взаимоотношения смуглого седоватого дядьки и молодой привлекательной женщины. Поэтому, ничего особенного не придумав, мы представлялись мужем и женой. Помнится, что на такое определение Нина Ивановна не возражала, ей очень хотелось быть моей женой. А женщины, и сами не безгрешные, понимали, кто мы друг другу, и не расспрашивали дальше.

Потом компания начала рассасываться и остались мы впятером: Люська с мужем, мы с Ниной и Галина Ивановна. Женщины этого малого кружка хорошо знали друг друга и ни о чём не спрашивали нас. Галина сожительствовала с шофёром Серёгой; Люська, подруга Галины, несмотря на замужество, тоже была не промах по этой части; ну, и Нине разрешалось такое, поэтому и не спрашивалось.

  

Нина Ивановна повернулась ко мне и стояла, скрестив руки на груди.

Иришка вошла и села за стол, болтая ногами, она внимательно слушала наш разговор. Синие многоопытные материнские глаза, длинная коса цвета спелого овса - материнские волосы. По какому пути-дорожке пойдёт дочь? Только бы не материнский жребий. Может, пойдёт в отца, тот, судя по всему, в трезвом состоянии был тихим человеком.

Как они - мать с взрослеющей дочерью - живут там, в Заполярном? Частенько ли приходится дочери коротать вечера у Трифоновых, когда у матери очередное любовное свидание? А если матери не удаётся избавиться от Иришкиных глаз? Любовники - они народ нетерпеливый. Придут пьяные и развалятся на кровати, им не до того, одна ли в квартире мать или ещё кто есть, им - подавай живей, и всё тут. Мама ложится в постель с чужим дядей, а ты, маленькая, понимай, что тут происходит.

  

Что эта девочка помнит обо мне: хорошее или плохое? Ведь тогда, по требованию матери, она стала называть меня папой. Я возражал, каждый раз поправлял Иришку: "Я не папа, я - Сергей Иванович". Говорил я так не потому, что хотел сохранить у девочки память о её настоящем отце, а потому, что не верил в прочность чувства тогда ещё Голубой, а не Оранжевой Нины.