В ожидании конца рабочего дня у военстроевцев мы с Катюшей походили по городу. Город был прекрасен: в центре - старинные двухэтажные каменные дома; на окраинах - разливы частных домовладений, утопающих в садах; огромный лесопарк на юге; автобусы, трамваи, троллейбусы, такси.

Город прорезан магистралями: от Южного вокзала до чугунного моста через речку Лопань, за площадью Тевелёва - старинная аристократическая Сумская улица с её Центральным универмагом, почтамтом, гостиницами. От площади Тевелёва - заводская магистраль к гигантам ХЭМЗу, ХПЗ, ХТЗ и строю дымящих труб Теплоцентрали.

Велик, и в то же время, как-то по-южному уютен город Харьков. Доброжелателен многоязычный народ, живущий Благбазой. Так харьковчане именуют Благовещенский базар, на котором можно купить всё.

В нём, в этом моём судьбоносном городе всё дышит Киевской Русью, ставшей потом Малороссией, а теперь Украиной. И украинская речь удивительной распевности напоминает нам, русским: "не лякайтесь, мы ж браты".

- Ой, как тут красиво! - восторгается Катюша.

- Нравится?

- Ой, что ты…! Конечно! Только…

- Никаких сомнений, Катюша. Раз тебе нравится, считай, что ты уже харьковчанка. Помнишь, ты говорила: "найдёшь себе украинку"? Нашёл! Тебя!

- Правда?

- Катюша, я люблю тебя!

Трудно было с пропиской. Но Елизавета Григорьевна Гольштейн всё взяла на себя. Прописали нас с Катюшей временно в какое-то общежитие. Но это меня совсем не беспокоило. Елизавета Григорьевна всё могла и всё умела. Не зная трудностей в наших взаимоотношениях с Мишкой, предложила мне работу в Военстрое. Когда я сказал, что я по специальности механик-машиностроитель, устроила меня в ХЭМЗ, в отдел главного механика.

Стоит ли говорить, как безмерно был я счастлив. Просто не верилось, что по утрам в трамвайном звоне с толпой рабочих я высаживаюсь у одной из шести проходных завода, гигантского и по размерам, и по значению. Раскрыв в проходной, на "вертушке", свой пропуск, я выхожу на широченный асфальтированный проспект, вдоль которого в линейку стоят корпуса: Аппаратный, машинный, турбинный. Снуют по проспекту автокары. Вскакиваю на ходу, безо всякого спроса, - водитель и не возражает. Спрыгиваю у чумазой котельной. Железная лестница наверх. Ослепительный свет десятка пятисотваттных ламп. В ряду столиков, закрытых кульманами - мой стол.