- Сима! - прокричал я под окном. - Работёнка по пилке-колке дров для меня найдётся?

- Опоздал, пилка-колка! - Аркадий высунул голову в окно.

- Аркаша...!

- Серёга…!

Объятия и пановское лобызание в губы.

Аркаша наш, пропащая душа, появился на Зубовской, у Шуры, совершенно неожиданно. Почти три года минуло с тех пор, как он добился раздела имущества и получил в собственность светёлку на втором этаже отцовского дома. Как только я закончил учёбу в Палехе, Аркаша тут же, заперев свою светёлку, куда-то уехал. Не больно-то мы были ему нужны. Ещё в деревне доходили до нас слухи, что Аркаша милиционерствует.

Помню, как уезжая, собирал Аркадий вещички. Наша бедность кричала изо всех углов большущего двухэтажного дома - всё же за три года без отца сильно порастратилось имущество в многодетной семье. Но Аркашка всё это время где-то прятал шубу на лисьем меху, и теперь он запихивал её в свой мешок.

Ни слова осуждения не сказал я тогда брату. Но впервые за всю нашу совместную в доме жизнь, я горел негодованием. Вообще-то, я всегда теряюсь перед откровенным нахальным эгоизмом, мне становится стыдно, как будто это я сам, а не кто-то другой совершает недостойное. Да, шуба принадлежала Аркаше, точнее, была подарена ему отцом ещё при НЭПе. Думалось мне, что можно было бы продать эту дорогую вещь, и семья пожила бы на эти деньги какое-то время. Может, и отобрали бы её у нас "товарищи" при описи имущества, но, скорее всего, мы бы её продали. Если судить по справедливости, то Аркадий, старший из оставшихся пятерых братиков, совершил по отношению к нам если не преступление, то предательство. Однако до Аркаши, вернее, до его совести, это не дошло, забрал шубу и уехал. Живите, как хотите!

И вот - встреча. И как будто нет и не было между нами той злосчастной лисьей шубы.

Мы пошли с ним на улицу, - перед снохой Симочкой не хотелось откровенничать - сели в сквере, у Новодевичьего кладбища.

Все мы, братья Басовы, высокие, а Аркаша у нас коротышка, по дяде Лёше, младшему брату папаши. Тот - косая сажень в плечах, но низенький, отсюда и прозвище - "Квадратный". А силищи в нём было! Вот и Аркаша, такой же.

Он возмужал: крупные ранние морщины на лбу, сутулый и скуластый, одет в зелёное, полувоенное.

- Еду вот в Шую, отца повидать, - говорит Аркадий. - Ты знаешь, что он приехал? Освобождён за отсутствием состава преступления. Документы все - чин чинарём, в полном порядке. Однако в Москву, к вам, поопасался заезжать. Сильно он изменился, постарел лет на десять, зубы выпали: болел цингой на лесоповале.

- Откуда всё знаешь? С Ванюшкой переписываешься? - спросил я.

- Нет, не с Ванюшкой. Скажу - не поверишь, Коляна письмо прислал. Не вру! Адрес мой узнал у Марии Николаевны Пурусовой, она в Балахне живёт. Я с ней переписываюсь. А через неё - с Маруськой.

- Ты пишешь Кольке, Иуде Искариотскому? Предателю? Знаешь, что он…?

- Всё знаю, Серёжа. Не сам же он - его научили… Сейчас это единственный способ выжить.

- Единственный способ? - возмутился я. - Он на маму донёс, её едва не посадили! От отца отрёкся!