В ближайшем будущем предложи мне кто-нибудь начертить спичечный коробок в трёх проекциях, я бы посчитал это оскорблением. Для чертёжника это была элементарнейшая по простоте чертёжная работа.

Я прикладывал, крутил, вертел, опять прикладывал, обводил, но цельная картина не складывалась: коробок в моих руках оставался коробком, а прямоугольники на бумаге никак с ним не согласовывались.

Люба спрашивала у Томки:

- Трудится?

- Да нет, скорее мучается.

Маринов был начеку.

- И пускай мучается. Не мешайте ему своими подсказками. Осилит - что ж - хорошо. Не осилит - ещё лучше: вернётся к себе в деревню.

- Виктор, ты что, установил санитарный кордон вокруг Серёжки? Почему ты никого к нему не подпускаешь? - возмущалась Томка.

- Ты, Тома, не права. Я - не Чемберлен и не Черчилль, а Серёжище - не советский народ. Зря ты на меня нападаешь, я даю Сергею возможность проявить себя.

Не утерпела и Любовь Львовна:

- Виктор, почему ты такой злой и жестокий? Почему тебе так и хочется, чтобы другому стало плохо? Ты пьёшь зло с наслаждением, как лимонад в жаркий полдень.

- О-о-о, Люба! Какая глубокая философия! Только тут она не к месту. Он требует, чтобы его назначили чертёжником. Пусть покажет, что способен быть им или … пусть идёт учиться.

- Ты же знаешь, что ему не дают учиться. Он может учиться только у нас, - напомнила Люба.

- Слышал-слышал… Рассказывали… - засиял улыбкой Маринов. - Какой герой нашёлся! В его положении следует вести себя по крайней мере скромно, а он бахвалится. Заявил всем, что он кулацкого рода-племени, с вызовом заявил! Он просить должен, а не требовать. Просить с поклоном: "Позвольте, пожалуйста…"

На обед я не пошёл, и мой Малюта Скуратов - Маринов - тоже сидел в своём углу. Моё самолюбие почти истощилось, я был готов подойти к Маринову и сдаться. Поражение было сокрушающим. После него я не смогу остаться здесь на позор. Уеду в Шую, к нашим. Но и подойти к Маринову было стыдно.

И так я стоял и всё смотрел на коробок в руке. И вдруг "узнал" те самые линии, которые обнаруживаются только пространственным видением предмета. Я увидел все проекции коробка: и фасад, и план, и вид с торца, и очень был удивлён, что не замечал их раньше.