На лес со стороны Полтавы в гуле моторов двигалась вражеская колонна.

 

Отходили не спеша, знали, что немцы вряд ли осмелятся войти в лес. Трупы немцев бросили в болотную жижу, а Кольку Эсесовца и машину "ваген" увели с собой.

 

Часа два тащили партизаны машину. Начался миномётный обстрел.

- Да бросьте вы её к чёртовой бабушке! - не выдержал спокойный Николай Рядно. - Нужна она вам, как свинье бантик.

Только тогда машину оставили, замаскировав лапником.

 

Несмотря на удачную операцию, партизаны возвращались хмурые и недовольные. Лунёв не видел в поведении Жоры ничего экстраординарного и не хотел расставаться с ним.

- А что ты думаешь? Попадись мы этому эсесовцу в руки, - говорил Лунёв мне, - он бы нас живыми сварил в смоле.

- Всё может быть. Но зачем же над раненым так? Зачем же так жестоко добивать? Взять в плен, сдать, куда положено. Там разобрались бы. Не век же нам вековать в лесу, наши придут - выйдем.

- Ладно, осудим, - ответил Лунёв.

 

Несколько дней подряд каратели миномётным и артиллерийским огнём гоняли нас по лесу, но войти в него побоялись. Побросали мины и снаряды и ушли.

 

Лунёв и не думал судить бандита Жору. Тогда партизаны устроили самосуд. Нашли Жору едва живого, с мешком на голове, избитого до полусмерти. Неделю Риша отпаивала его отваром трав. Был Жора совсем на себя не похож: молчалив, кроток, послушен. Замечали, однако, как сверкали его глаза при взгляде на Гогу. Предупреждали Гогу, чтобы опасался ходить в одиночку.

 

Мальчишку-эсесовца оставили при отряде. А куда его денешь? Семнадцатилетний Колька попал в немецкую облаву на рынке в Ростове-на-Дону и определён в услужение господам офицерам. Чистил им сапоги. Изо всех карманов Кольки и за отворотом пилотки торчали щётки и бархотки, крем.

Жив остался Колька чисто случайно. Немцы не пустили его на заднее сидение машины, а посадили в ногах. Когда раздались выстрелы по машине, Колька пригнулся и был завален мёртвыми немцами. Услыхав русскую речь, очухалася и выскочил из машины.