- Что с командирами, не слышал? - спросил я.

- Известно, что бывает, когда попадаешь в гестапо.

- А вам приходилось? - подловил Павла Лёнька Могила.

- Если бы приходилось, мы бы с вами сейчас не разговаривали.

 

Надо было на что-то решаться: идти или не идти. Ребята колебались, просили время на обдумывание. Проводник согласился подождать три дня.

Когда Павел ушёл, я стал убеждать ребят, я знал: надо идти. В крайнем случае, говорил я, неужели мы втроём не справимся с ним одним?

 

Поверил ли я Павлу?

Я рвался в лес, всё равно в какой, лишь бы в лес, на свободу, а там будет видно. Мне претило жить в городе среди немцев, улыбаться днём и бить их ночью. Хотя такая жизнь была намного сложнее и опаснее лесного партизанства и пользы приносила не меньше, я хотел видеть врага воочию и сойтись с ним в прямой схватке. Я никогда не забывал о том, что я - военный, и моё место в строю.

Проводника Павла я не боялся, но опасался. С ним надо было быть настороже, пока не выяснится, чисты ли его намерения.

На сей раз уходить решили с Ганниной квартиры. Павел должен был прийти сюда. Два первых дня, оставшихся до нашего ухода, я почти не выходил из дома, а на третий вышел понаблюдать за семейством Кобылиных, ожидавших машину из гебитскомиссариата, чтобы ехать на Запад. По ночам вполне отчётливо была слышна артиллерийская канонада приближавшегося фронта. И Кобылины решили не испытывать судьбу дважды, уехать, пока не поздно.

 

Я сидел на широкой деревянной лестнице дома Кобылиных. Вышел и подсел ко мне Николай Кобылин - невероятное событие. Мы давно не встречались.

 

Завод не работал, рабочие разбежались кто куда. Немцы загребали в облавах всех, кого могли, и увозили с собой.

 

- Как дела, Сергей Басов? - начал он разговор весьма вызывающе.

- Какие у меня дела, Николай Кобылин? - в том же тоне ответил я. - Лучше скажите, как поживает Елена Викторовна? Что на заводе, в бюро?

- Сергей, я давно хотел спросить вас: вы - за кого? - не обращая внимания на мою иронию, спросил Кобылин, явно желая ошеломить меня своей прямотой.

- Не понимаю, Николай, как такой вопрос мог прийти вам в голову? Разве моя работа в КБ не говорит сама за себя?

- Теперь я не сомневаюсь, что вы за жидо-большевиков. Я с первых дней чувствовал в вас нечто затаённое и враждебное нам.

- А я сначала думал, что вы - человек чести, достойный своего отца, дворянина и графа. А вы оказались обыкновенным дезертиром и трусом.

- А вы знаете, что вам будет, если я пойду кое-куда и заявлю?