|
СЕРГЕЙ БАСОВ |
МОЙ СЕВАСТОПОЛЬ |
-7- |
|
В туннеле
Иду. Вижу разбомбленный вокзал, рельсы согнуты спиралью.
Железнодорожный туннель, куда завёл нас Лаптев, был в толще скалы, неподалёку от остатков каких-то зданий. Под сводчатым потолком чуть светила лампочка. В стенах, в выдолбленных нишах, занавески: люди живут. Наверху, над нами, казармы флотского экипажа. Там ухал многотонный молот - шла бомбёжка. За туннелем грохотала и свиристела музыка бога войны - артиллерии.
На запасных путях - бронепоезд "Железняков" и санитарный поезд с пассажирскими вагонами. Возле санитарного поезда сидят и лежат раненые. Они только что с передовой, ждут отправки на Большую землю. На этот теплоход они не попали. Как им хотелось быть с теми, кто на пристани, хоть бы и под снарядами и бомбами! Они поплывут следующим транспортом. А когда он будет?
Лаптев пересчитал нас и, убедившись, что отставших нет, с опасением прислушивался к бомбёжке. Тесновато в туннеле, нас 200 человек. Надо бы идти, найти Штаб и Политуправление фронта, доложиться о прибытии. Нас никто не встречал. Похоже, политруки никому не были нужны.
Отобрав трёх батальонных комиссаров, Лаптев ушёл искать Политуправление.
Мы, неразлучная тройка: я, Петро и Саид, только собрались прилечь под одним из вагонов санитарного поезда, как к нам подошёл, хромая, раненый в ногу моряк. Был он под хмельком, да, видно, хотелось ещё.
- Эй, политручки! А не найдётся ли у вас, что чертям на примочку дают?
- Сами бы не отказались, - ответил Мамедов. - Да где достать? Ты-то где разжился?
- У "помощников смерти".
Мамедов да не достанет! Сходил к медсёстрам, принёс в пробирке грамм сто спирта. Моряк выпил с нами и, окончательно захмелев, затянул песню на мотив "Раскинулось море широко". Моряк пел от души, с каким-то трепетом.
Я встретился с ним близ Одессы родной,
Когда в бой пошла наша рота.
Он шёл впереди и пример подавал,
Моряк Черноморского флота.
Я встретился с ним, когда кончился бой,
У лекарей в нашем санбате.
Лежал он на докторском белом столе
В кровавом и грязном бушлате.
Двенадцать ранений хирург насчитал,
Осколки засели глубоко.
А бедный моряк и в бреду напевал:
"Раскинулось море широко".
Моряк замолчал и, укладывая поудобнее свою раненую выше колена ногу, собирался захрапеть. Я не дал ему заснуть. Меня заинтересовала не столько песня, сколько наш, шуйский, говорок с твёрдым "о".
- Откуда ты, браток, родом? Не шуйский, часом?
- Не из самой Шуи. За Палехом, есть такая деревня Казаково.
- А я из Панова.
- Ты что, политручок, по правде, да? - облапил меня моряк. - Тут, как ни крути, а без новых ста грамм не обойтись!
 |
7 |
 |
