Корабли вошли в Северную бухту, и тотчас же рассредоточились по своим стоянкам. "Абхазия" свернула в Южную бухту, прижалась бортом к высокому - стеной - скалистому берегу. Началась высадка и разгрузка.

Опять трап в две доски. Снова Лаптев командует:

- Бегом! Не останавливаться!

Выскакивали из "Абхазии" в парную слепоту, в туман. По параллельному трапу шёл поток людей с ящиками.

Серыми квадратами повзводно строились и исчезали солдаты-маршевики. Эти сразу уходили в бой.

Тут же, на причале, сидели и лежали раненые, ждали погрузки.

По кораблям била вражеская артиллерия. Враг находился где-то поблизости. Вся бухта была покрыта гейзерами разрывов. Отдельных выстрелов не различить - сплошной снарядный вой.

Эскадра, рассыпавшись по бухте, вела огонь по врагу. Покрывая все голоса и шумы, громоподобно, с раскатистым рёвом, весь сотрясаясь, бил по вражеской батарее эсминец.

Мы покинули судно и остановились, поражённые вдруг наступившей темнотой. Было настолько темно, что нельзя было и в двух шагах ничего разглядеть.

- Бегом за мной! В туннель! - слышался голос Лаптева.

Побежали. Выбрались на свет. Оказалось, что "темноту" делали моряки, зажигая дымовые шашки.

Оглушённые непрерывным воем снарядов, мы, однако, должны были бежать навстречу ему, найти в себе мужество и не кланяться свисту. Мы, считавшие себя вполне обстрелянными, испытавшие Керченское крушение, побывавшие в смертельных передрягах, многажды прощавшиеся с жизнью, на этом Севастопольском фронте были новичками-новобранцами. Здесь не было понятия "тыл", здесь на каждом шагу - передний край. И в нас поднимались вновь и ужас и страх наверняка быть убитым.

Разгрузка "Абхазии" шла полным ходом. Ящики с взрывателями укладывались тут же, на причале, рядом с ранеными. Опасность страшная. Рядом рвутся снаряды. Случись снаряду попасть в ящик или сдетонировать капсюлю - всё разнесёт в клочья. А раненые будто и не видят, не понимают, что творится. Главное для них: сесть на корабль.

На виду у этих героев бежать трусцой в укрытие, когда они, презирая смерть, лежат открыто, счёл я для себя постыдным и остановился возле них.

- Как, ребята, - туго? - завожу я разговор с раненым в руку и в ногу.

- Самолётов у нас нет. "Мессера" за каждым гоняются, гады.

- В газетах пишут, что наши их бомбят. Значит, есть самолёты.

- В газетах они всегда есть, да мы их не видим.

- Где ранен? Когда?

- Вчера. На станции Мекензиевы Горы. Табачку, политрук, дашь?

Отдал пачку грузинского "Дюбека".

- Басов, не отставать! - кричит Лаптев.