ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ДНЕЙ В ПЛЕНУ.

Поезд тронулся. Проехали Сиваш. Радуемся: везут на Большую землю.

"Моряк" признал во мне покупателя книжечки, завёл разговор:

- Браток, ты откуда будешь?

- Из России я.

- А записался в украинцы.

- Ну, записался. Мы же один народ: что русские, что украинцы. Русь когда-то была Киевской.

Мне трудно говорить с ним. Мы ещё в лагере приговорили его к смерти. Трудно убивать человека не в бою, хотя он и зверь-зверюга. Душа протестует, требует снисхождения. Разум не согласен: требует законности.

ВРАГА НАПОЛОВИНУ НЕ ОБИЖАЮТ - вот полученный на войне урок. Для таких выродков нет закона. И нет у меня к ним жалости, и не будет никогда, клянусь… А он пытается стать для меня своим:

- Меня из-за книжечки той немцы чуть не шлёпнули. Кто-то донёс, что я продал пленному. Разжаловали и - в эшелон.

"Врёт, - думаю я. - Тогда бы и до меня добрались. Не разжаловали его, а сделали филёром. Будет следить за нами и докладывать".

Я сделал вид, что поверил ему.

- Жалеешь, что продал?

- Да что ты, браток. Я - со всей душой. Разве я против своих? Покрикивал на хлопцев для отвода глаз. Иначе нельзя, немцы следили. Поневоле стал полицаем, чтобы своим помогать.

Я с трудом сдерживался, слушая это враньё. Мы лежали рядом. Я ждал, когда он перестанет говорить. Я ослабел за время плена, но сила в руках ещё осталась.

"Моряк" наконец-то замолчал. Я привстал, ребята ждали моего сигнала. Мы навалились на "Моряка". Я вцепился ему в горло, ребята держали ноги и руки. Я душил его до тех пор, пока не хрустнули горловые хрящи.

- За работу, хлопцы, - призвал я.

И больше ничего не надо было говорить. Одни взламывали пол, другие пилили решётку на окне, запор двери. Инструментик был плохой, сил мало, но оконную решётку мы одолели. Зато ни пол, ни дверь не поддавались. Надо было прыгать через окно. Ребята мялись в нерешительности, тогда вызвался я. Хлопцы подставили мне плечи, влез. Только хотел просунуть ногу и прыгнуть, как поезд зашипел тормозами и остановился.

Вдоль эшелона бегали немцы. Распахнулась и наша дверь.

- Рус, вэк! Шнэллер! Вэк, вэк!

Нас выгнали из вагона, пересчитали. Все налицо. Один мёртвый. Решётка перепилена. Очевидно было, что готовился побег. Выставили перед пулемётом и приказали сознаться, кто зачинщик, не то - расстрел. Предателей не нашлось. Избили, загнали в вагон, и забили окно.

Как потом оказалось, мы опоздали. В других вагонах было то же самое. Только там успели перепилить запор двери. Несколько вагонов опустели.

Двое суток едем вслепую. Сидим без воды и хлеба. Воздуха - и того не хватает: мертвечиной дышим.

Я поклялся себе великой клятвой: через три дня бежать из плена. При любых обстоятельствах. Промедлю, не хватит сил. Слабею.