И началось самое страшное… С утра - бомбежки и атаки: то танки, то пехота, то "мессера", да еще артиллерия. Весь день отбивались, как могли, а отбиваться было уже нечем. Ходили и врукопашную, но к вечеру немцы заняли почти весь полуостров. А вечером снова приказ: отбросить фашистов и ждать ночью кораблей. И ведь отбросили, но большая часть к обрыву уже не вернулась.
Пошел в окопы батальона. А там уже начинался наш последний бой… С утра фрицы забросали нас листовками с призывами сдаваться, а потом расстреливали, как в тире, давили танками. Сама земля горела, и все тонуло во мраке - не поймешь, это день или ночь. Жара 40 градусов, духота. Третий день без еды, а главное - без воды. Истощенные. Но дрались, как черти, и к вечеру, хоть и с трудом, отогнали фашистов. Осталось нас меньше половины.
Ночь была тревожная, никто не спал, все думали, что принесет завтрашний день. И вот наступило утро 4 июля. Я эту дату буду помнить всю жизнь…
Немцы, как обычно, разбросали листовки с призывами сдаваться в плен и, видя, что никто не выходит, обрушили на плацдарм огонь небывалой силы. Минут через десять в живых осталось человек пятнадцать, и я - оглохший и контуженный… и взяли нас, полуживых, в плен.
Краснофлотец С. И. Филиппенко, радист штаба ПВО:
"Нет воды, продовольствия, медицины, боеприпасов, нет командиров, а оставлять последний севастопольский клочок земли мы все равно не собирались. За 5-7 метров из-за гари и пыли друг друга не видно было. Все, кто там был, не просто герои - они богатыри".
Лейтенант С. Н. Гонтарев, адъютант 3 дивизиона:
"Слышал, что полковник Пискунов руководит обороной на участке. Отбирали всех здоровых. Одних раненых отправили к маяку, других к берегу, третьих в 35 ББ. Часовые были расставлены на спусках к берегу Херсонесской бухты. Утром увидел Пискунова и Ященко из 95 СД. "Какая армия погибает!" - сказал Пискунов. "Такую армию за год не подготовишь", - ответил Ященко. "Такую армию и за десять лет не подготовишь", - Пискунов".
Младший политрук 125-го ОТБ Басов С.И.
…Мы в окопах. Фашисты идут на нас, за танки прячутся. Чуть привстав, мы, защитники Малого Севастополя, ждём. Будто знакомца безобидного в гости поджидаем.
Что творилось 2-го июля у капониров и на всём полуострове - ни осмыслить, ни передать! Горели на поле Херсонесского аэродрома немецкие танки. Трупами врагов, а больше нашими чёрнобушлатными матросскими, была выстлана вся земля. После полудня от непереносимой жары трупы вздувались, лопалась одежда, белые черви кишели на телах. Подбирать и хоронить мёртвых было некому.
… Рано утром со стороны аэродромного поля показалась первая волна фашистских танков и пехоты. Навстречу грохочущей и лязгающей смерти бесстрашно поползли истребители танков с бутылками в руках. Начался бой.
В этот день, 3-го июля, солнце так и не взошло. Утро померкло в дыму и копоти горящих танков, в пыли от разрывов снарядов и мин. Всё, что происходило в этот день, последний день организованного сопротивления, трудно описать. Шёл решающий бой за капониры.
Фашисты в ярости решили покончить с нами, защитниками исковерканного бомбами аэродрома и забитых трупами капониров. Как и 7-го июня, почти месяц тому назад, когда немцы начали 3-й штурм Севастополя, заговорило всё фашистское оружие: самолёты, танки, артиллерия, миномёты. По огневой мощи это был фактически 4-й штурм Севастополя.
Насколько враг был близок к своей цели, говорит тот факт, что танки прорвались к мысу Херсонесу и утюжили берега с ранеными.
Лавине огня и металла мы могли противопоставить только одно: свою жизнь и полное презрение к смерти. Фашистские лётчики на бреющем полёте расстреливали всё, что подавало признаки жизни. Они летели так низко, что чуть не задевали верхушку Маяка и вышку. Фашистская артиллерия била прямой наводкой по башне, зная, что там полно раненых. Снаряды выхватывали куски железобетона, и из пробоин текла кровь.
Потери никто не считал, они были ужасны с обеих сторон. Несколько раз аэродром и капониры оказывались у немцев, потом мы их отбивали. И так продолжалось целый день. Шли врукопашную. В дыму и копоти мы и фашисты чуть ли не на ощупь находили друг друга и убивали, не помня себя в этой бессмысленной бойне.
