Спор разгорелся, того и гляди пойдёт в ход оружие. Положение становилось критическим. Запахло кровью. Офицеры были настроены решительно. Самолёту перегородили дорогу, лётчику не позволили сесть в самолёт.
Из самолёта вышел человек в кожаном пальто и флотской фуражке, но без знаков различия.
- Мы летим организовывать отправку кораблей и самолётов. Прошу не задерживать.
- Вы кто такой? - наступали подполковники.
- Подойдите ближе.
Офицеры подошли. Человек в кожане властным голосом потребовал подчинения. Тогда они сдались.
- Вы летите, а остальных мы задержим. Когда прилетят обещанные Вами самолёты, тогда они с нами и улетят.
- С нами летят лётчики. Как вы не понимаете, что на Большой земле самолёты есть, а лётчиков нет. А здесь - наоборот.
Офицеров обмануть не удалось. Проверили пассажиров. Большинство не имело никакого отношения к авиации. Это были замаскированные штабники. Их высадили и заполнили самолёт ранеными. Только тогда самолёту разрешили взлететь.
Договариваюсь со своими держаться всем вместе и не расходиться. Несмотря на полную очевидность того, что начальству не было дела ни до раненых, ни до младших офицеров и солдат с матросами, которые ещё могли сражаться. Что оно драпануло, спасая свою жизнь, всё же жила в нас надежда, хоть и призрачная, что придёт эскадра, и нам удастся выбраться из этой "бутылки". [источник]
Запись истории краснофлотца Климовича сделана в 1957-м.
"Тринадцать "Дугласов" я проводил, пытаясь пробиться хоть поближе к дверце. Куда там! Последний, четырнадцатый, вывели из ангара - охранял его спецотряд - лютые ребята. Он, оказывается, специально был оставлен для командующего и его штаба. И вот когда они пошли на посадку, - а им надо было пройти через нашу толпу, - я увидел их всех: и генералов там разных, и самого - в каком-то сером гражданском пальто и кепке. Жарища, а он в пальто… Тут мы поняли: кинули нас, сами драпают, а нас сдают! И такая злоба охватила братву, но комиссар Михайлов говорит: "Успокойтесь, он ведь командующий и летит за помощью". В общем, поверили, пропустили, а сами остались одни на пустом аэродроме, только снаряды продолжали рваться. [источник]
