1956 год. 3-й класс. Начались смотры художественной самодеятельности. В моей жизни появились любимые фильмы. Долгожданный приём в пионеры. И папина война, которая снилась ему. Игры и забавы, конечно же, во дворе или на улице.
В 1957 году. Мы живём в Кировграде, я учусь в 4-м классе, учусь отлично, по-прежнему дерусь в ответ на дразнилки. выясняется, что Четвёртый завод спускаетс в речку Калатинку ядовитые ртутные отходы, и канава. по которой они текут пересекает нашу Октябрьскую улицу. Папа устанавливает брусья во дворе, и теперь есть где повисеть вниз головой и сделать 'лягушку'. Книги по-прежнему играют значительную роль в моей жизни;
1957 год. По-прежнему Кировград. Но с начала пятого класса начинается иная жизнь, жизнь подростка, полная противостоянию и товарищам по учёбе и, что особенно горько, семье. Одиночество в мире, с которым трудно смириться и которому невозможно подчиняться. Новые ощущения, половодье чувств. Начало жизни сердца
1958 год. Кировград. Пятый класс. Деятельное взаимодействие с миром и всё более глубокое погружение в свой внутренний мир. Книги и кино - вот основные инструменты познания и понимания жизни; Конфликты с одноклассниками; Любовь, занимающая всё больше места в голове и сердце;
1958-59 годы. Кировград. Шестой класс. Продолжается этап становление личности и взросление. Появляется склонность к литературной фантастике. Поэзия занимает всё большее место в голове и сердце. И по-прежнему, каждая, даже сама краткая встреча с ним, - событие неимоверной важности.
1959-60 год. Кировград. Седьмой класс. Взросление и сильная эмоциональность - жизнь сердца, где-то открытая, где-то прячущаяся в глубине души. Казалось, что продолжается время становления, но мысли, поступки и речи обретали всё большую глубину. Жизнь была сверх меры заполнена любовью, и всякое действие, всякое событие виделось сквозь призму любви;
1960-61 год. Кировград. Восьмой класс. Ранняя юность. У меня выковывается характер гордый и независимый. Нежелание подчиняться никому и ни в чём и, в то же время, стремление к лидерству во всём: в учёбе, в спорте, в межличностных отношениях с девочками в классе. Но в то же время сдержанность и осторожность в отношениях с Володей, сильное чувство к нему спрятано глубоко-глубоко;
1962 год. Качканар. Всесоюзная комсомольская стройка; Девятый класс. Ранняя юность. Живу под маской безудержного веселья и флирта. Нахожусь в центре внимания и даже принимаю участие в ВИА 'Девятый-бэ'; Пускаюсь во все тяжкие; Совершенно не нравлюсь себе. И школа не нравится. Учёба даётся слишком легко. Прошу родителей, чтобы отпустили меня в Кировград, доучиваться там в 10-м классе.
1962-63 годы. Кировград. Последний год в школе. 10-й класс; Тяжёлая жизнь. Начинаются размышления о жизненном задании человека; Зубрёжка отчасти помогает пережить то, что я вижу его с другой, и у них серьёзные отношения. Помогает волейбол и лыжный поход и разные поездки. Но всё равно я не снимаю маску, потому что сейчас НАДО быть гордой. А потом я уеду и больше никогда его не увижу.
Кировградская трёхкомнатная квартира была полна разных экзотических растений. Главным растениеводом был папа. Раньше, до того как я прочла его воспоминания о детстве, я не понимала, почему у папы такая страсть к цветам. А оказалось, ещё в юношеские годы он посадил яблоневый сад возле своего дома в Панове, потом, после окончания ШКМ в Палехе, он, первый в деревне, начал выращивать турнепс. И прозвище у него тогда было "Агрономия".
С каждого похода в лес, папа приносил охапку полевых цветов. Мама ставила цветы в трёхлитровую банку и забывала менять воду. Через пару-тройку дней вода мутнела, цветы вяли, и их благополучно выбрасывали. Мама была не то что равнодушна к цветам, нет, она сажала настурции и бархатцы в ящиках на веранде, ухаживала за ними, но делала это без особой радости, просто потому, что так надо было.
Самым главным её растением было алоэ или, как мы называли его, столетник. Это было очень полезное растение, очищающее и заживляющее раны. Горшок со столетником стоял на кухонном окне. Там же стояли ещё три цветка: "ванька мокрый", глоксиния с бархатными листьями, на зиму она сбрасывала листья и "спала", и фуксия, которая нравилась мне больше всех. Её поникшие цветы были, с одной стороны, печальны, а с другой стороны веселы, как колокольчики, в которые хотелось позвонить. Вот такие цветы были у мамы.
Папины растения занимали гостиную. Появились они после того, как летом 1955 года папа съездил на курорт в Железноводск. Он привёз оттуда не только множество снимков, но и семена субтропических растений, которые тут же с энтузиазмом принялся проращивать и сеять.
Упомянула Железноводск и вспомнила, что у папы был гастрит с повышенной кислотностью, отчего ему и был необходим курорт. Но в основном он лечился мёдом. Лично ездил в Свердловск, покупал на рынке целую трёхлитровую банку меда, чтобы хватило надолго. Каждое утро наливал полстакана воды, растворял в нём столовую ложку мёда и выпивал до завтрака. И, по его словам, вылечил свой гастрит. И потом всем, у кого болел желудок, настоятельно рекомендовал лечить его мёдом.
"Мёд, - говорил он, - обладает большой бактерицидностью. Когда Александр Македонский умер в Вавилоне, то его тело везли в Македонию, погружённым в чан с мёдом. И довезли абсолютно целым, без следов разложения".
Вернёмся к папиным цветам, вернее, к его растениям. В юго-западном углу гостиной стоял фикус, он рос в кадке. У фикуса были большие блестящие листья, которые в дни генеральных уборок в доме мы мыли и протирали досуха. Рядом с фикусом, у западного окна стоял олеандр в большом горшке. Его, как и фикус, мыли и протирали, но это дело было более канительное, потому что у него было много листьев. Олеандр цвёл очень красивыми розовыми цветами, они прекрасно пахли, и я с удовольствием обходила его, нюхая каждый цветок. На огромном дубовом письменном столе папы стоял розан. Он цвёл красными цветами, похожими на розы, но без их запаха.
