В понедельник, ранним морозным утром, с гудком, призывающим на работу первую смену, я подходил к проходной.

В коридорах Исследовательского отдела царила гулкая пустота. Рабочий день здесь начинался только в 9 часов. Я прошёлся по коридору, читая таблички на дверях. Это было моё "хозяйство", как обычно писали на фронте на указателях в дивизии и полку с указанием фамилии "хозяина". И горделивое чувство собственника наполнило моё сердце, теперь это было "Хозяйство Басова".

Впервые я задумался над тем, что после стольких лет, проведённых на кадровой службе и на войне, я вступаю в новую жизнь, вернее в старую, но прочно позабытую.

С чем мне придётся встретиться: с какими трудностями? Что за люди будут у меня в подчинении? Как их понять, на какое место поставить? Я всё перезабыл. И теперь только четко знал, как воевать: по-пластунски ползать, брать языка, метко стрелять, умело маневрировать. Но здесь это было лишним.

Знакомое по фронту чувство неуверенности на мгновенье овладело мной. Оно возникало на фронте, когда случалось "терять" из виду противника, отстать от него. Тогда приходилось быть особенно осторожным, ожидая выстрела в спину.

Что я знаю об отделе, о сотрудниках? Ничего. Только о начальнике Гусеве. Краткий разговор в поезде, обмен резкостями. Гусев мне тогда не понравился своим нытьём и пессимизмом.

 

Было ещё рано, и я решил пройтись по заводу. Знал, что это нужно сделать в первую очередь, потому и надел старенькое военное обмундирование. В моём распоряжении было время до начала работы отдела, и я пошёл знакомиться с заводом. Не уяснив, где я, что вокруг - тут тоже сказывался фронт - я палец о палец не ударю. Только после прояснения обстановки сяду я за свой стол.

 

Я начал обход с ангара и выбивных решёток над Первичными бункерами. Проследил, как работают опрокиды гондол, видел смёрзшиеся гондолы с рудой. Спустившись в подземную галерею к Дробилке, я долго наблюдал за работой шуровщиков, буквально облепивших устья бункеров.

В Главном корпусе проследил тот же рудный тракт: Вторичные бункера с рудой и параболические Третичные. Множество вращающихся барабанных мельниц, классификаторов, пережёвывающих рудные камни до мутной слюны.

В отделении флотации, сгущения и в зале, где стояли гигантские круглые Дорры, я наблюдал за особенностями процесса. Про себя всюду отмечал "узкие" места.

Я увлёкся и из фабрики прошёлся до дамбы "хвостов". В Исследовательский отдел вернулся только к двенадцати часам.

Дверь кабинета начальника была распахнута настежь. Гусев ждал меня.

- А мы уж думали: не случилось ли что? Исчез новый начальник, - сказал Гусев, с усмешкой разглядывая меня, испачканного в концентрате. Гусева впервые в жизни снимали без объяснения причин, и надо было эту горькую пилюлю проглотить с достоинством.

- Не найдётся ли у вас какой-нибудь щётки, Михаил Спиридонович? - спросил я, желая добрых отношений.

Щётка нашлась.

Из дверей лабораторий высунулись женские лица.

"Ни одного мужчины, кроме начальника. Вот это да! Одни исследовательши…" - подумалось мне.