Горский не спеша встал, расстегнул пиджак, взял со стола свои бумаги и взошёл на трибуну, прилепившуюся к столу президиума. Начинать говорить он не спешил, ждал, когда в зале установится полная тишина. Полистал доклад, натянуто улыбнулся и, погасив улыбку, сузил глаза, "боднул" головой зал и начал.

- План декабря месяца по выпуску основной продукции нашего завода - черновой меди, - Горский секунду медлил, посмотрел в зал, глаза его похолодели, и он не сказал, а прямо выстрелил словами: - не выполнен.

Я глядел в холёное лицо Горского и видел, с каким страстным упоением выщёлкивал он обвинительные слова. Я не мог понять, что в этом человеке преобладает: мелочность, переходящая в капризность и сдобренная упрямством, или самовлюблённость весьма неглупого и одарённого специалиста, упивающегося властью.

 

Выстрелив главное обвинение, Горский немного расслабился, лицо его утратило прежнюю напряжённость. Он без особого подъёма и выразительности стал излагать выполнение плана по отдельным показателям. Как только исчезла с его лица показная красивость напряжённости, и оно обрело своё обычное выражение, Горский стал более симпатичен.

 

- По черновой меди план выполнен на 99,8%, - продолжал он. - По переработке руды на Обогатительной фабрике, - он бросил насмешливый покалывающий взгляд в сторону начальника фабрики Устинова, - мы выполнили план лишь на 90%. Небывало маленькое выполнение. По сере в газах - на 103%. Простой вагонов увеличен на 5%, - и снова насмешливый взгляд куда-то в дальние ряды, к транспортникам.

 

Елисеев не пропускал ни одного Актива. Но если бы его спросили, что он ждёт от этой говорильни, он сразу бы не ответил. Но говорильня эффективная. Наговорятся вдосталь, а потом полмесяца дуются один на другого. Зато работают как черти!

Он хотел увидеть своих командиров подразделений не в директорском кабинете с глазу на глаз или услышать их ежедневный рапорт по телефону на Диспетчерской. Он хотел видеть их на трибуне, принародно. И послушать, что и КАК они скажут. Скажут не одному директору, а всему коллективу. Какое слово дадут. И пусть после этого посмеют не сдержать своего слова.

Слушая Горского, Елисеев смотрел в зал, разглядывая своих командиров. Они сидели в первых рядах, на виду.

Шерстнёв небрит, под глазами мешки; Газарян не переоделся - как был на работе в спецовке, таким и пришёл; Устинов хмур, усталость в лице, но выбрит до глянца и голову держит прямо. Лица других в зале были внешне безразличны, многие позёвывали.

Марков тоже смотрел в зал. Только в отличие от Елисеева, разглядывавшего людей долго и открыто, он бросал короткие взгляды, к докладчику лишь прислушивался, вникая, по обыкновению, не столько в смысл слов, сколько в оттенки интонаций.