|
| СЕРГЕЙ БАСОВ |
ДНЕВНИКИ. КИРОВГРАД-1972 |
70 |
|
|
10. Валентина Александровна Фомина
Иду. Теперь уж не удивляюсь, что огромный и высоченный железобетонный корпус с рядом стоящим башенным краном ворвался в деревянную чащу кировградских улиц. И улица, перегороженная забором с колючей проволокой поверху, и люди, теснящиеся на временном дощатом тротуаре, тоже привычны взгляду. Только вот то, что снесена часть улицы, примыкающей к заводу в районе бывшего военкомата, и от бывшей Калаты, то есть улицы Свободы, остался только верхний, дальний конец, вызывает щемящую боль в сердце.
"Как же это я иду к Фоминой без рукописи? " - вертелось в моей голове. Рукопись, рукопись всегда присутствовала в моих мыслях. Она лежала в саквояже, оставленном в гостинице.
Я узнаю городок, и меня узнают. Молодая смеющаяся женщина поздоровалась со мной звонким "Здравствуйте!"
Это Нина, бывшая кассирша металлургического цеха. Тогда она - молодая мама без мужа, с маленьким ребёночком, была предметом наших трогательных забот. У неё после выплаты зарплаты и, особенно, премии ИТРам, постоянно недоставало ста или двухсот рублей в старых деньгах. Мы скопом складывались и "погашали" её растрату. Так вот и приучили её "не досчитываться".
Потом она кассирствовала в стройуправлении у Дворова, откуда и попала в заключение вместе со своим шефом: махинации покрывала. Как у нас повелось "не досчитываться", так продолжалось и у Дворова, пока Нина не получила срок.
Сейчас все они, побывавшие в тюрьмах, возвратились в Кировград. Ходят по улицам, людям в глаза смотрят. Интересно, почему они не уехали куда-нибудь на край света, чтобы ни единая душа не знала, кто они такие? Почему? Я бы, кажется, со стыда сгорел. Ведь люди-то всё помнят, ничего не забывают!
Да что мне до них, в конце-то концов? У каждого своя голова на плечах, способность стыдиться и краснеть, своя жизнь, как горб, за плечами.
Я иду сейчас на встречу с женщиной, которая была когда-то в прошлом значима для меня. Собственно как женщина Валентина Александровна Фомина никогда меня не привлекала. Мы просто вместе когда-то сидели на "Литературных четвергах" в её маленьком ситцевом кабинетике, курили, шутили, читали всяк своё. И скопом хохотали над неуклюжими выражениями авторов-любителей. И замирали, удивлённые, когда читалось настоящее произведение, трогающее душу и сердце.
Потом мы расходились по домам, шли по дощатым тротуарам. Улица, что вела к базару, вечером была пуста: иди хоть по обеим сторонам, хоть посредине. Ночная сырость и газ с завода были нашими спутниками.
Две Валентины, кривоглазый их сотрудник Гордин, ответственный секретарь Соломин и другие кружковцы уходили вдаль, а мы с Людмилой Михайловной Вейхман отваливали направо, в свою Октябрьскую.
Однажды Валентина Александровна приходила ко мне в филиал Унипромеди как представитель горкома партии, разбиралась в кляузах строптивых моих юнцов, Алтухова и других.
Потом она сидела у нас в квартире, пили чай, и она проговорилась, что чем-то болеет. Я на прощанье дал ей банку мёду, который считал и считаю единственным надёжным средством лечения.
Потом…!
Много чего было потом, только Валентина Александровна была к тому непричастна.
 |
70 |
 |
