Васютка, работавший копировщиком, поговаривал о возвращении в Шую, у него там, в посёлке Яськино, осталась девчонка Надя. Можно было, наверное, съездить за Катюшей и привезти её сюда, но манило меня вернуться на Урал.

Как-то я посмотрел фильм "Тайга золотая", и так захотелось вновь увидеть эти прекраснейшие горы и озёра, пройтись по каменистым улочкам.

В одной из газет на глаза попалось объявление: требовались конструкторы, инженеры и старшие инженеры на строительство Южно-Уральского никелевого комбината в Орске.

Я тотчас же послал письмо с предложением своих услуг. Урал, да ещё и "Южуралникельстрой" - что могло быть соблазнительнее? Ответ пришёл довольно скоро, на бумаге стояла подпись Пучкова. Я с ним работал в "Режникельстрое", он был у нас начальник конструкторского отдела. Пучков предлагал мне должность старшего инженера в проектно-конструкторском отделе комбината. Давали квартиру, подъёмные, оплачивали проезд и провоз багажа.

Это был для меня лучший выход из положения соломенного вдовца.

В Кыштым с предложением услуг я писать не стал. Прежде чем возвратиться туда, надо было отрегулировать наши отношения с Катей. Лучше всего это было сделать на нейтральной территории, такой, как Орск.

Грустно было покидать Харьков, я к нему привык. Потянуло попрощаться с Веркой Янковской-Колесниченко.

- Принимай гостя, Колесниченко! - приветствовал я Верку.

- Рада бы, да угостить нечем, Басов. С собой что-нибудь принёс?

- Конечно, Колесниченко! Ты, что, забыла, с кем имеешь дело? Басов, да ещё по случаю такого события, не достанет бутылку коньяка и палку копчёной колбасы? Тогда стоило ли обнимать меня на глазах у жены, на вылазке в день Ивана Купалы… - говорил я, выкладывая из портфеля содержимое.

- Женишься, что ли, Серёжа?

- Женюсь, Верка. И знаешь, на ком?

- На ком? Не томи, Серёжа.

- На своей собственной жене. Трахнем по такому случаю, Верка! Отбываю на Южный Урал. Поезд через четыре часа. Поздравь меня!

Возвращался я на Урал в мрачном настроении. Как заяц, я сделал тысячекилометровый круг по Уралу, России и Украине, а теперь вот: здравствуй, Урал, принимай беглеца.

Отчасти подействовали проводы. Васютка и Маруся провожали меня на Донецкий вокзал. На него когда-то приезжал, с него и уезжаю. Оставляю, как бросаю, сестру, которую хотел защитить от выпивохи и гуляки мужа. Кто её теперь защитит? Бросал и Василка, только встающего на ноги, обретающего профессию.

Горько было от провала наших с Катюшей планов бросить якорь у стены, во дворе дома номер 13/15, у стены Коммунаров, как её, позже рухнувшую, назовут после войны.

Жалко было работу на ХЭМЗе, людей. Где ещё я встречу таких?

Обидно было и то, что убегал сам, никто меня не подгонял, как это случалось раньше. Только тянула к себе Катюша. Это "только", как игла, застряло в сердце и кровоточило. Зачем я сказал ей о записке? Я ж ничего теперь не смогу ей доказать. Может, права окажется Ядвига, что повторная встреча с ней, ещё больше компрометирует меня перед женой. А вдруг Катюша, которая понимает, что я возвращаюсь на Урал ради неё, сошлётся на свою учёбу и не поедет в Орск?