Тридцать седьмой год. По статьям в газетах обострилась международная обстановка.

В Испании шла гражданская война. Наша страна снабжала Испанию пшеницей и вооружением. Обратно корабли везли к нам испанских детишек и мандарины. Фашистская Италия и нацистская Германия воевали на стороне мятежного генерала Франко. Гремело на весь мир имя испанской коммунистки Долорес Ибаррури, Пассионарии. За ней повторяли: "Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!"

Генерал Франко шёл на Мадрид четырьмя колоннами и говорил, что пятая его колонна будет действовать в тылу врага. Этот термин "пятая колонна" и у нас часто применялся, когда шла речь о замаскировавшихся врагах народа.

Борьба с "пятой колонной" у нас превратилась в борьбу со всеми, кто был хоть в чём-то не согласен со Сталиным.

Уже слышались первые раскаты Мировой войны. Была образована ось Берлин - Рим - Токио. Муссолини захватил Эфиопию. Гитлер занял Судеты, расчленил Чехословакию. Через территорию Польши был проложен коридор к немецкому городу Данцигу. Япония высадила войска в Китае и заняла Манчжурию. Советский Союз продал Японии КВЖД, пролегавшую по Манчжурии. В нашу страну хлынули японские товары: шёлк, крепдешин, креп-жоржет, обувь.

До войны с нами осталось всего три года из десяти, напророченных Сталиным.

Обострение международной обстановки вызвало обострение классовой борьбы в стране. Как хочешь, так это и понимай. Но и наш завод это "обострение" не обошло. В одну ночь из нашего цеха забрали в НКВД всех бригадиров-латышей, коммунистов. Никаких объяснений не последовало. Жёны звонят на работу, Фёдор Иванович звонит в партком, дирекцию. Ответ: "Взяли как врагов народа". Оказывается, они все - бывшие латышские стрелки. Казалось бы, люди особо доверенные. И вот - на тебе - враги народа. Из двенадцати бригадиров остался на свободе один, тоже латыш, по фамилии Лейтман. Он рассказывал, что жена уже насушила ему сухарей, а спит он не раздеваясь, каждый час ожидая стука в окно.

Просочился слух, будто "красные стрелки" готовили правительственный переворот. Такой нелепости трудно было поверить, но мы верили или делали вид, что поверили.

На заводе шла волна проверок, страшная своей необъяснимостью. Люди исчезали прямо с рабочих мест. Нам вместо прежних бригадиров, асов ремонтного дела, пришлось ставить беспартийных.

Кате удалось устроиться на Турбинный завод ХЭМЗа чертёжницей. Её цех Т-3 находился в одном пролёте с нашей бригадой крановщиков. В основном, она занималась эскизировкой, часто прибегала ко мне за помощью и консультацией. Ей было очень трудно: ни знаний, ни опыта у неё не было. Надо было учиться, но не по инженерному профилю: техника её не привлекала. Как-то Катя проговорилась, что у неё с детских лет была мечта: стать учительницей. И она поступила на подготовительные курсы в Пединститут.