Выпивши, Носков преображается, добреет и готов рассказать тебе всю свою "тяжёлую" жизнь. Обычно это происходит не в отделе, где Берта следит за ним, чтобы не разболтался, а в буфете Дома Культуры.

Угостишь его, и - только слушай.

- Басов, - начинает он, чуть не плача, - если бы ты знал, как невыносимо трудна моя жизнь! Ох, как трудна! Трое детей, парень и две девки, все - с врождёнными дефектами. Жена - алкоголичка, зять, сам видишь, деспот. Эта семейка везёт меня с востока на запад. Куда, зачем - не говорят. Все, вот и ты, Серёжа, и Любимов с Удачиным, приехали с запада на восток за заработком. А меня тянут в другую сторону. Я - сибиряк, моя родина Уссурийский край. Я - таёжник, золотоискатель, я механик по драгам!

Однако Янис Сабля имел другое мнение о работе Носкова: "А вы спросите у него, что он делал у японцев?!"

Я слушал Носкова с интересом, понимая, что в этих бреднях алкоголика присутствует что-то, что мне важно понять.

Наша страна - вся в гигантских новостройках, растущих, в основном, за Уралом. Все едут сюда, только семейный куст Зирнисов-Носковых-Монтау движется в направлении, противоположном валу Индустриализации. Как перекати-поле, он не задерживается на одном месте больше трёх лет, продвигается из Сибири в Русь. Попробуйте допытаться, какой ветер гонит этот родоплеменной куст.

Спросят об этом у Берты Карловны Носковой (Зирнис), ответит: "Мужа увозим подальше от приисков, он там спивался…"

Спросят у начальника фасонно-литейного цеха Генриха Эрнестовича Монтау, брата Елизаветы Эрнестовны Зирнис (Монтау), заведующей техническим архивом: почему он так часто меняет место работы, ответит: "А мне нравится пересекать Россию с Востока на Запад, чего киснуть там, где всё налажено. На новом месте и работать интереснее".

Спросят у Елизаветы Эрнестовны, ответит, что ей надоело жить в сибирской глуши и хочется приобщиться к культуре коренной Руси.

Ну, а если, паче чаяния, кто-нибудь посмеет спросить Готфрида Карловича Зирниса, он воспримет это как посягательство на своё доброе имя, и ответ будет грубым и вызывающим: "Какое вам дело, куда мы движемся? На Кудыкину гору…"

Никому бы не пришло в голову, кроме, пожалуй, Яниса Сабли, сопоставить это движение с тем, что происходило в Германии. Национал-социализм развернул свои знамёна со свастикой, ефрейтор Гитлер, став канцлером Третьего Рейха, сзывал немцев всего мира вернуться в фатерлянд.