Я глядел, как танцуют Сашка с Шурочкой и Володька с Юлей. Саванчин слишком плотно обнимал Охальницу, мне стало не по себе. Чтобы как-то нарушить их танец, я пошёл на второй этаж, в радиорубку, и стал петь разные арии из опер. Видимо, у меня неплохо получалось. Володька с Саванчиным и девушки заглянули ко мне. А я взял и запел свою любимую:

Закончил я страстным полушёпотом.

Компания бросилась меня целовать.

- Ты настоящий артист, - похвалил меня Саванчин.

- Везёт тем, у кого чёрные очи, - проговорила Шурочка. - А кто поцелует синие очи.

- Я поцелую! - Саванчин как-то уж очень свободно, по-хозяйски, обнял и поцеловал Шурочку. Мне это совсем не понравилось.

Ночь стояла тёмная и тёплая. Володька жил в самом посёлке Каменском. Довели его до дома и пошли на плотину.

Девушки жили в станционном посёлке, а мы с Саванчиным в Соцгороде. Всю обратную дорогу я декламировал стихи Есенина про "Русь кабацкую". Мне отчего-то было жаль себя, будто это я "когда месяц светит" шёл в кабак "головою свесясь", а потом "с бандитами жарил спирт".