- По первому вопросу: о кабеле для грейферных кранов склада кека, - продолжал я. - Всё имеется. Так что, это просто недоразумение. Вопрос отпал. По второму вопросу: о поставке циклонов. Они нигде не заказаны, надо изготавливать на месте. Александрович не берётся, потому что он не может сваривать лист толщиной более 1,5 миллиметров. А там шестимиллиметровый лист. Берётся МПМ, но только если лист 5 миллиметров. Наш техснаб такого листа не имеет и ничего в этом плане не обещает. Прошу вмешаться.

- Что, что? Вмешаться? - Игорь Федосьевич скривился, как от зубной боли. - Нет уж, вы, пожалуйста, сами действуйте. У вас опыт и вы… умеете.

  

На Игоря Федосьевича невозможно смотреть без сочувствия: Он - комок оголённых нервов. Любой вопрос, увеличивающий объём его работы, ему - как тупой пилой по самому чувствительному месту!

Мне подобное его поведение стало понято значительно позднее, когда пришлось работать с Щупой-Дубровой вплотную. Но в первый месяц работы на комбинате меня его ужимки просто потешали. Такого страшного лентяя на месте главного инженера я ещё не встречал.

  

- Я только ваш заместитель, - говорю. - Со мной в техснабе не станут разговаривать.

- Со мной они тоже не разговаривают, - отвечает Игорь Федосьевич. - Надо к замдиректору, к Гаврилову.

- Тем более, - говорю я, - к замдиректору… Вот вам как главному инженеру и карты в руки.

Докладываю дальше, но Щупа слушает так, словно хочет сказать: "Сергей Иванович, вы бы уж поскорее…"

Начинается весна света.

Теперь солнце встаёт в 9, в 3 часа оно сияет на небе высоко - на два дома выше крыш, в 6 часов ещё заметно светло, и только в 8 густеет темнота.

Утром пришёл на работу раньше обычного. В коридорах - никого. А у вахтёрши полный стол неразобранных ключей.

Сегодня наш день, бывших военных фронтовиков.

  

Сел и записал нерешённые вопросы. И вообще, решил записывать себе в памятный блокнот все нерешённые дела.

---

108