В шесть часов в отдел зашёл волосатый спортсмен Селезнёв, трестовец.

- Чего сидите? Никого уже ни в тресте, ни в комбинате нет! Через полчаса большой хоккей: матч СССР - США.

Собравшись, я пошёл к себе в гостиницу.

В угловую комнату на первом этаже натащили стульев, все сидят, уставившись в телевизор. Свободных мест нет. Смотрю стоя. Наши выиграли 10:2.

  

Иду ужинать в ресторан. Чувствую себя свободно: в кармане деньги. Это я получил зарплату за январь - первую мою зарплату здесь - 129 рублей. Отдал долг Щупа-Дуброве - 25 рублей, отдал два восемьдесят Нине Осмоловской за шариковую ручку, привезённую ею из Ленинграда. Завтра пошлю деньги Кате. Что-то от неё ничего нет.

Работал, как в обычный день, с полной отдачей.

Приходил Фрол Иванович, чтобы показаться, "отметиться" у начальства. Пусть видят, что человек радеет о работе. Фрол Иванович много пьёт пива, сам - красный, нос - сизый.

Приходил Слепченко, порылся в своём столе и ушёл.

Пришёл Зыков, поблестел очками и тоже ушёл.

  

Обедаю в ресторане "Заполярный" теперь постоянно. Официантки уже узнают меня одна из них - Шура - быстро принесла мне обед. Я поел и сидел, наблюдая за окружающими. Мне всегда интересно подмечать особенности людей, пытаться их разгадать. Я как бы стою в сторонке и наблюдаю за ними на работе, в гостинице, в ресторане.

  

Подошёл и подсел Щупа-Дуброва. Он - в своём неизменном чёрном костюме. И сам - чёрный, похож на цыгана: длинный, нос полуовалом и большие, миндалевидные, горячие, чёрные глаза.

- Вы сегодня не работаете? - спрашиваю.

- Сегодня выходной, - с недоумением напоминает он.

Мне в диковинку слышать такой ответ от руководящего работника. Удивляюсь, смеюсь. Едва не слетел с языка вопрос: "А вы работаете по сердцу или по обязанности?" Но удержался. Мне Щупа-Дуброва неприятен.

Подсел он неспроста, пожаловаться.

- Мне сегодня очень плохо, - начал он напевным вздыхательным голосом.

Одновременно намазывает на хлеб горчицу, хрен и есть с превосходным аппетитом. Поев, продолжает хныкать.

- Плохо спал. Встаю - голова кружится, в глазах темнеет… и искорки - малокровие.

- Что же вы так? Не бережётесь…

- Суд же надо мной висит. Пять месяцев отсрочки. А вдруг она заберёт? Ей говорят: "Зачем вам сын? Вы же замуж собрались?"

- Вы опасаетесь, что через пять месяцев вас ждёт сюрприз в виде второго ребёнка? - уточняю я.

Он неожиданно веселеет.

- Нет, это не страшно. Тогда одного беру я, другого - она.