Какое-то время в отделе держалась тишина, и вдруг раздался дружный хохот. Начала Соня своим звонким молодым голоском, её смех деревянно подхватила Валентина Евгеньевна. Им вторила со слезами на глазах Нина Осмоловская. Ржал резкими выбухами Фрол Иванович, блеял Слепченко, сотрясалась в смехе Клава.

  

Смеялись долго. Больше всех веселилась Соня. Она не могла даже сидеть. Прилегла на крышку своего стола, потом упала грудью на колени. Смех душил её, дрожа в неудержимом смехе, она выкрикивала:

- Ха-ха-ха! Научная работа!

Басил Фрол:

- Хо-хо! Актуальная тема научной организации труда!

- Ха-ха-ха! - уже не смеялась, а рыдала Соня. - Да они…! Они просто…! Ха-ха-ха! Они просто хотят…!

В Кураторскую входили посторонние. Хотя они и не знали, почему смеётся весь отдел, но поддавались общему настроению и смеялись вместе с нами. Алексей Иванович не понимал, чему же смеются сослуживцы. Он чувствовал, что Спектор и Биндюгов готовят ему какую-то каверзу своим набегом на его стол.

- Как на грех, убрал бумаги, - повторял Алексей Иванович.

Он встал, подошёл к шкафчику, встроенному в перегородку и набитому разными папками и чертежами, не глядя, взял, как горсть орехов, кипу бумаг и засунул их в свой стол. Ящик стола с трудом задвинулся. Несколько раз он возвращался за новой порцией бумаг и кидал их горстями в голодную двухтумбовую пасть стола.

А Соня всё никак не могла остановиться.

- Они…! Ха-ха-ха! Они…! Ха-ха-ха! Они заберут у вас стол! Ха-ха! И проведут это мероприятием по НОТу!

За тесными дверями входного тамбура гостиницы меня поджидал мой вчерашний провожатый до дома - полярный ветер. Он моментально подпалил мне уши и щёки, залез под зимнее пальто на толстой уральской вате и, толкая в спину, погнал по нижней дороге к лестнице на улицу Ленина, и дальше - к зданию с ярким оранжевым цоколем - Управлению комбинатом.

В комнате уже сидел и что-то писал Фрол Иванович. Он поздоровался со мной, при этом резко "вырвал" свою пухлую кисть из моей руки.

Фрол Иванович - бодрячок ниже среднего роста, полный, почти круглый, пузатый и, к тому же, с почти полным отсутствием шеи: его голова прямо-таки приросла к плечам. Он ходит ступенчато, с застывшей спиной, как заправский радикулитник. Одет в неновый чёрный костюм, галстучек тускло-стального цвета - собачья радость. Но самое интересное в нем - его голова и лицо.

Где ты, Гоголь?

Голова у Фрола Ивановича, как я сказывал, круглая, как арбуз. На загривке - жировая складка, как перфорированная газовая труба на сгибе. Волосы - жёсткие, короткие, колючие, неприятного грязно-белого цвета - какая-то пёсья, волчья поросль. А по летам быть бы на его голове благородной, уважительной льняной седине. Но там какое-то нечистое болото, похоже, питали его стыдные истоки. Кто знает, как прожил жизнь Фрол Иванович? С удивлением и усмешкой передавали мне, что Фрол Иванович всех девчонок в своём СМП объездил…